Александр Мотельевич Мелихов - Царица Савская

в который раз поймал ее на том, что и она на меня поглядывает. Но я-то дарил ей взгляды от щедрот своих, а она, конечно же, по заслугам моим: если она и сама тут явно белая ворона, на кого ей еще смотреть, как не на меня – совсем уж нездешнюю птицу.

– Серега был, как я, хулиган… Написал кровью: но и жить, конечно, не новей – и повесился в “Астории”… А здесь про это ни одна сука не знает! Сейчас кого уважают? У кого капуста в кармане. Не веришь? Ты по книжкам судишь, а сейчас только один писатель жизнь знает – Вася Шукшин. И Володька Высоцкий. Ну, Володька сам сидел, Володька понимает… Ты не слышал? Высоцкий и Шукшин в детстве жили в одном доме – крутой такой барак… Его потом специально не стали сносить. Прораб доложил, что снесли, а сами кругом обстроили пятиэтажками, чтоб с улицы было не видно… А теперь что – все только за бабками. Видишь, мужик пёхает, думаешь зачем? За бабками! Доску тащит… Тебе-то начхать, а я знаю, что он ее где-то упер! Вон уазик гонит… Тоже за бабками. Вон, вон, смотри!

Я посмотрел в окно и увидел самый настоящий мираж: на горизонте разливалось мелководье, в нем отражались телеграфные столбы, стоящие по колено в воде, и белое крыло чайки трепыхалось над водным зеркалом, будто газетный лист на ветру. Но поезд приближался, приближался, и из-под воды снова проступала запекшаяся глина, а мелководье вновь отступало к горизонту, и уже новые столбы стояли по колено в воде, и косо взмахивало новое крыло чайки…

– У нас с тобой интеллект, – тем временем долбил Жека, – а кому тут оно надо?… Видал – официант. По-старому лакей. Будка – с похмелья не обдр…шь. А девки не возле нас, возле него трутся. Потому что у него башли в кармане, а у тебя крошки в бороде.

Я поспешно отряхнул бороду и как бы по другому поводу оглянулся на мордатого официанта, который и до этого вызывал у меня неясное беспокойство. Ибо, по моим представлениям, именно я с моей выгоревшей рубахой, хемингуэевской бородой и бронзовой шеей должен был вызывать интерес женского персонала, однако под безразличными взглядами официанток, явно льнувших к этому лакею, начинал ощущать весь свой мужественный набор чем-то глубоко несолидным. На меня поглядывала одна только одинокая замухрышка, а они обращались с этим господином Чего Изволите так, словно он был лихим рубакой. И, еще раз вглядевшись, как он сидит, ухарски развалясь, я ощутил смутную тревогу: а может, я и правда чего-то недопонимаю, что здесь почем в мире взрослых людей?…

– Мы с тобой проблемы обсуждаем, – яростно промокал подмышки Жека, – а он нас сейчас подойдет и острижет. И правильно – раз мы бараны! А если бы мы этих жучил били промеж глаз, они бы не наглели! Только мало таких, как я, – кто за справедливость. Вот ты можешь какому-нибудь жучиле всадить промеж глаз? – Жека внезапно выкатил глаза, белые под белыми бровями на красном лице, будто на фотонегативе.

– Да они меня как-то не очень волнуют… – пробормотал я, и это оказалось роковой ошибкой.

– Ах, тебя это не волнует! Чистенькие ручки боишься запачкать? Сильно культурный?!. Картошку картофелем называешь?!. Или, может, ты сам жучила?!. Что, не нравится? А я всем правду говорю! Ты что, думаешь, за два пузыря портвяги всю жизнь мою купил?!

– Ничего я не думаю, чего ты на меня-то накинулся?

– А того накинулся, что ты барыг защищаешь! – И вдруг скривился презрительно. – Я думал, ты ленинградец… Ну-ка, скажи, где Друскеникский переулок? А где Кирочная? А Соловьевский гастроном? А Комаровский мост?

– Я же не автобусный кондуктор…

– А я, значит, автобусный?!

Поезд замедлял ход.

Внезапно Жека через стол ухватил меня за грудки. Я оторвал его руки и прижал их к столу. Он рванулся из-за стола, сметая бутылки; я услышал визг буфетчицы, но не понял, что это такое.

В проходе Жека сделал еще одну безуспешную попытку вырваться и вдруг – как поклонился – влепил мне лбом по зубам. Я запоздало отпихнул его, и он, прокатнувшись на пустой бутылке, шлепнулся на четвереньки, тщетно попытавшись удержаться за замухрышкину скатерть, но лишь стащил ее на пол вместе с нарзаном. Однако, не теряя ни мгновения, он тут же взбесившимся мотоциклом ринулся на меня – я едва успел засветить в его пылавшую фару. Жека загремел стульями, угодив рукой в курчавую бороду вермишели.

Наступила передышка. Жека с криком “Жучилы жучил охраняют!” бился в объятиях лихого лакея, из левой ноздри его породистого носа бежала алая ленточка. “Вот почему у него такой нос”, – --">