Шарль Нодье - Фея Хлебных Крошек

он доносит сам на себя властям, открывая авторство антинаполеоновской оды, и попадает в тюрьму Сент-Пелажи, где сводит знакомство с разного рода заговорщиками и оппозиционерами (впоследствии в одном из мемуарных очерков он утверждал даже, что его товарищем по заключению был знаменитый маркиз де Сад, однако документы свидетельствуют, что к тому времени, когда Нодье попал в Сент-Пелажи, Сада уже перевели в Шарантон).

Проступок поэта-сатирика был сочтен не слишком серьезным, и через месяц Нодье выпустили на свободу, однако лишили права находиться в Париже и выслали в Безансон под надзор полиции. К этому времени он был уже автором не только лингвистических и энтомологических сочинений, но и нескольких художественных произведений, причем написанных в совершенно разном духе: «Изгнанники» (1802) и «Зальцбургский художник» (1803) – типично романтическая проза о несчастной любви и разочаровании в жизни, опубликованная анонимно «Последняя глава моего романа» (1803) – легкомысленная ироническая повесть, продолжающая традиции любовного романа XVIII века. Однако время полностью посвятить себя литературе для Нодье еще не настало. В 1805 г. он с несколькими друзьями замышляет дерзкое предприятие: похитить Наполеона на пути из Милана, куда император ездил короноваться итальянским королем. Но полиция Фуше работала исправно: заговор раскрыли еще до того, как «злоумышленники» успели что-либо предпринять. Друзей Нодье арестовали, а сам он сумел заблаговременно скрыться и несколько месяцев скитался в горах Юра, ночуя где придется.

Постепенно жизнь его возвращается в привычную колею. Он выпускает очередной образец романтической прозы – сборник «Печальные, или Отрывки из записок самоубийцы» (1806); в 1808 г. читает в городе Ду, префект которого ему покровительствует, курс публичных лекций о философии, изящной словесности и естественной истории, пользующийся большой популярностью среди местных жителей, и женится на сводной сестре своей умершей возлюбленной. Он пробует силы в разных занятиях, так или иначе связанных с литературой: помогает богатому англичанину комментировать Горация (1809–1810), поступает на государственную службу в качестве заведующего библиотекой города Лайбах (ныне Любляна) – столицы Иллирийской провинции, принадлежавшей в ту пору Франции (1813). В конце 1813 г. австрийцы захватывают Иллирию, Нодье возвращается в Париж и начинает активно заниматься журналистикой, в основном литературной критикой (некоторые из его статей и рецензий были собраны в двухтомнике «Избранных критических сочинений», вышедшем в 1820 г.).

В это время уже отчетливо вырисовываются и библиофильские пристрастия Нодье, его интерес к истории книги: в 1812 г. он выпускает первое издание книги «Вопросы литературной законности» (второе, расширенное издание вышло в 1828 г.), рассказывающей о плагиатах, подражаниях, «об уступке сочинений, о подменении имени сочинителя ‹…› о вставках чужих сочинений ‹…› о подделках, состоящих в точном подражании слогу известных писателей».^[3]

В 1818 г. выходит в свет одно из самых знаменитых произведений Нодье – «Жан Сбогар», роман о благородном разбойнике, изгое, который мстит отвергнувшему его обществу. Другие произведения Нодье этого периода написаны на сюжеты еще более кровавые и страшные: здесь и мелодрама «Вампир» (1820), и роман «Лорд Ратвен, или Вампиры» (1820), выпущенный, как и «Жан Сбогар», анонимно, и сборник страшных историй «Инферналиана» (1822), и повесть «Смарра, или Ночные демоны» (1821) – удивительное произведение, представляющее собою цепочку ночных кошмаров героя, сотканных из античных реминисценций (один из ближайших источников – «Золотой осел» Апулея): если романтики, отстаивая необходимость передачи «местного колорита», выбирали для описания экзотические страны (Испанию, Восток), то Нодье превращает в экзотическую и кровавую натуру не что иное, как античную древность. На рубеже 1810-1820-х гг. Нодье творит по канонам так называемой «неистовой словесности» (тайны, кровь, преступления, проклятия) и объясняет свою приверженность ей духом времени: революционная и послереволюционная действительность так трагична, что увлечь публику может лишь литература, не уступающая этой действительности по части потрясений – страшные кровавые романы и мелодрама, «бурная, как бунт, таинственная, как заговор, шумная и смертельная, как битва ‹…› истинная драма для народа».^[4] Нельзя сказать, чтобы Нодье --">