Анджей Стасюк - Белый ворон

Анжей Стасюк Белый ворон

1

«Вот зараза», – буркнул Бандурко и потом уже ничего не говорил, а только выбирался из снежной жижи, в которую провалился почти по пояс.

Было начало февраля, и пришла эта гадская оттепель. Мы шли уже четвертый час, вымокшие по яйца, но это еще можно было бы вынести, если бы снег был чуть потверже. Так нет же. Ветер дул с гор, и на каждом шагу мы проваливались до колен, а внизу хлюпала вода. Над головой гудел лес, и от этого непрерывного гуда можно было взбеситься. Мы поднимались уже на третий хребет. Бандурко говорил, что мы тут здорово срежем и по пути не встретим ни живой души. В этом он оказался прав. А вот насчет срежем… Я помалкивал, но был уверен, что мы заблудились. Эта сучья оттепель сопровождалась жутким шумом. К завываниям над головой добавлялись еще и разлившиеся ручьи в каждой самой плевенькой долинке. Вода была мутная, холоднющая и всюду одинаковая.

Когда тихо, когда морозец, голова лучше работает. Я видел, как нервно оглядывается по сторонам Бандурко. Вроде бы он неплохо знал эти места и по идее должен был бы идти тут уверенно, как лошадь с шорами на глазах. Но сейчас мы оказались на каком-то гигантском заводе, в каком-то чудовищном городе с тысячами перекрестков и направлений, и каждое из них было безнадежно. Да. Этот буковый лес гудел, как завод. Громыхал и грохотал. Мне не хотелось ни есть, ни пить, хотелось лишь хотя бы на минуту оглохнуть. На ветках ни снежинки, и все в единообразном напряжении наклонено в одну сторону – к северу.

Я уцепился взглядом за обтянутые зеленым х/б ягодицы Бандурко. Они мерно двигались. Хоть какой-то постоянный элемент в окрестном этом хаосе. Он неутомимо пер вперед. Нам вовсе не улыбалась ночевка в лесу. У нас не было ни еды, ни сухой одежды, чтоб переодеться. До сумерек оставалось часа три, не больше.

Когда мы поднялись на самый верх, я сказал:

– Ладно. Пять минут, и по сигарете.

Бандурко огляделся вокруг, как будто это место чем-то отличалось от всех остальных. Потом смел снег с поваленного дерева и сел.

– Не знаю… Я тут проходил раза два, правда летом. Но тогда были видны тропинки, дорожки, и вообще хоть что-то было видно.

Я достал из кармана красную пачку «Косиньера». Она промокла. Непонятно, то ли от воды, то ли от пота. Я подумал о портсигаре. Когда у тебя есть при себе кусочек металла, сразу чувствуешь себя уверенней. Бандурко вытащил сигарету, сунул в рот, но бумага в тот же миг порвалась, и он стоял с бумажным веером между губами, пока не отыскал в пачке другую сигарету, на вид более здоровую. Третья спичка все-таки зажглась.

– Хоть бы солнце выглянуло. Можно было бы определить, где север, где юг, вообще хоть что-то.

– Мох, – сказал я.

– Какой мох?

– На деревьях.

Но нам было не до смеха. Мы замерзли. Он стащил черную вязаную шапку и стал чесать голову. Пряди желтоватых волос слиплись и приклеились к голове. Его круглая раскрасневшаяся физиономия смахивала на мордочку мультипликационного поросенка, но поросенка измученного. Кожа под глазами обвисла, и там скопилась тень, хотя свет был тусклый и рассеянный, как будто мы находились не на 20-м градусе восточной долготы и 49-м северной широты, а в каком-нибудь там Петербурге в белую ночь.

– Четвертне должно находиться где-то там, – сказал он и кивнул в сторону ближних деревьев.

– Должно, если мы только не ходим по кругу или не двигаемся назад.

– Оно слева от этого хребта, точнее, на его северном склоне.

– Какого хребта?

– Да вот этого самого.

– Мы уже взбирались на две горы.

– Это небольшие понижения. Мы все время идем верхом.

Мне не хотелось ничего говорить. Это была его задумка. У меня же не было никакой. Мы намеренно сошли на две остановки раньше. У туристской базы. Автобус ехал дальше, но там, в деревне, верней, в том, что осталось от бывшего госхоза, все знали друг друга, и нам не хотелось привлекать внимание. Так что мы выскочили у базы, потому что там всегда сходят приезжие, обошли здоровенный деревянный домино с ржавеющей крышей и по разъезженной санями дороге вошли в лес. Через несколько сотен метров Бандурко сказал, что надо сворачивать вправо.

– Понимаешь, можно было бы и по дороге, но через пять километров будет деревня, и нам придется через нее продефилировать. Впрочем, и деревней-то это назвать нельзя, пяток домов, но в каждом окне по пять пар глаз. Так что лучше обойти.

Ну мы и свернули на какую-то просеку. На сыром снегу видны были следы --">