Тамара Москалёва - Придурок

домовитым и башковитым. Что и правда: в будни он руководил токарями-слесарями и придумывал очередное рацприспособление на пользу родного завода. А в выходные облагораживал быт: перебирал подгнившие брёвна, латал крышу, подправлял заплот. Трудов по дому много, все не перечтёшь. Работая, Иван Силыч обыкновенно посасывал сигарку и помалкивал. Да и о чём говорить-то? Каждый разгребал свои мысли в одиночку.

Начитанной супруге по нраву были ум и золотые руки мужа. Он же ценил её невстревание в его душевное приволье.

Так они и жили, не мешая друг другу.

«Пацаны — воздух мой, не могу надышаться ими», — говаривал отец. И как чуток подросли сыновья — он их с собой! То вперегонки с утренним солнцем на рыбалку убегут, то за грибами-ягодами утопают. А то ещё куда…

Зимой батька часами возился с ребятами — сооружал хитрые игрушки, по весне ковырялся в саду и огороде.

Вот такой он был Иван Силыч Цыпушкин!

Конечно, можно бы сказать, что человек отдавал дому всё своё время. Однако, нет — осень была его! Все три месяца начальник механического цеха теперь обязательно проводил в «Лесном Уюте» — поправлял расшатанное за трудовое время здоровье.

Проходили дни. Годы. Вот уже и сыновья переженились, разлетелись по своим местам. Внуков произвели на белый свет. Павлина до осени месяцами гостила у одного сына и у другого.

Иван Силыч не покидал отчего угла и лишь изредка наведывался к отпрыскам: «Пусть сами чаще приезжают». А осенью, как заведено, доверив скромное подворье жене, отчаливал в «Уют» на поправку.

***

Рабочая смена клонится к закату.

Напротив сидит икроногая толстуха, безостановочно трендит:

— Помогите, Иван Силыч, не знаю, что и делать с Геркой! В ладу жили, не могла нарадоваться, а вот, как третья лялька родилась, сладу с ним не стало — приходит в ночь да за полночь, а то и вовсе… А как начнёт врать… ой! А я точно знаю, что он с такими же вон бродягами у девок… в Кирсараях. Мне не верите, спросите у него сами…

Сопленосые бабы-жалобщицы вызывали у Цыпушкина раздражение, хоть он и не подавал виду. И не мудрено: всякий раз, после каждой получки, не в милиции, а в кабинете Ивана Силыча жёны искали управу на благоверных. Частенько прямо здесь же, у начальника на глазах, супружницы устраивали домашние разборки. Иван Силыч не принимал сторону нерадивого семьянина, но и его крикливую половину не одобрял: «Чё ты здесь ноешь, а?! — мысленно ругался он. — Да огрей ты его на кухне сковородкой разок, чтобы мозги повылетали и выгони к чёртовой матери!»

Вот и сейчас начальник выслушал и со словами: «Понял — не звони» выпроводил хлюпающую молодайку, а к себе на допрос позвал виноватого.

— Ты чё же это, Герасим, выдрючиваешься-то, а? — нахмурился Цыпушкин и уставил на парня суровый взгляд из-под нависшего лба. — Получку домой не приносишь. Гуляешь. Смотри — такая женщина хорошая, а ты…

— Она? Фу, лужа затхлая! — хорохористый Герка брезгливо вскидывается. — Была хорошая, да вся вышла! А вообще… если хорошая — бери её себе!

— Чего-о?! Ты это…

— Да кисло мне с ней, вот чего! — жёстко перебивая начальника, признался Герка. — Ну гляди ты, Силыч, на кого она похожа! Она ж в ребятёшках вся утонула, пузо как у свиньи… тьфу!

— Мелюзга-то твоя?

— Не спорю. Детям даю, сколько надо, а с ней жить… — парняга тряханул косматым чубом. — Да и нет на свете мужика, который бы не левачил от своей! Убей — не знаю такого!

— Я такой! — горячо вырвалось у Цыпушкина. Он закурил, густо дымя в форточку.

— О-оо… Ну разве только ты-ы… — съехидничал Герка. Он откинулся на спинку, стал насмешливо рассматривать наставника. — Слышь ты, Иван Силыч… а чё ты в бабах-то… смыслишь вобще?.. Хм, рассказал бы…

Герка спохватился, прикусил язык. Он, конечно, сболтнул такое не со зла. Однослуживцы хоть и подшучивали на стороне, но любили начальника. И Герка — тоже. Но вот вырвалось больное… не поймаешь.

— Извини, Силыч, ну уж шибко ты правильный какой-то. Так на свете не бывает.

Работяга поспешно удалился. А начальник остался стоять у окна…

***

Вот уж и весна-красна проплясала свой срок. За нею укатилось и хлопотное лето. А осенью Иван Силыч, как всегда, отправился за здоровьем в «Лесной Уют».

Осень в тот год замешкалась, тепло растворилось, и ранняя зима по всем краям ударила трескучими морозами.

В собачий холод кожевники продолжали выполнять план, трудяги --">