Дорис Лессинг - Муравейник

По лицу Томми мистер Макинтош понял, что он ему не верит. Томми вдруг вспыхнул, и мистер Макинтош удивился — с чего это у мальчишки такой растерянный вид? А Томми соображал: «Мы, наверное, ошиблись...» Но он представил себе, как могло подействовать на вспыльчивый, гордый, мятежный нрав Дирка такое предложение, и его мысль прояснилась. Все еще красный, он рассмеялся каким-то не детским, полным горечи, язвительным смехом, и мистер Макинтош встревожился. Краска сошла с лица мальчика, и он снова заработал стамеской.

— Почему вы вместо меня не пошлете в колледж Дирка? — спросил наконец Томми. — Он же намного умнее. У меня и способностей-то никаких. Вы ведь видели мой дневник...

— Знаешь, сынок... — укоризненно начал мистер Макинтош. Он чуть было не сказал: «Так ты, стало быть, и в школе ленишься только потому, чтобы вынудить меня помочь Дирку?» Удивившись своему порыву выложить то, что он думал, он тут же заговорил, как всегда, обиняками, на которые Томми предпочел не обращать внимания.

— Ты ведь сам знаешь, как обстоит дело. Пора бы тебе уже понимать, а ты ведешь себя так, будто ничего не понимаешь. — Но Томми стоял на коленях, спиной к нему и возился с корнем; мистер Макинтош снова закурил свою трубку.

На другой день он опять пришел к муравейнику; усевшись поудобнее на дерево, он смотрел, как Томми работает. Томми недружелюбно покосился на него, словно давая понять, что его присутствие здесь нежелательно, однако не сказал ни слова.

Большой, торчащий из основания ствола, как клык, корень постепенно становился похожим на Дирка, и мистер Макинтош наблюдал с чувством какого-то непонятного возмущения. Ему было противно глядеть, но заставить себя уйти он не мог.

— Случись поблизости пожар, и все сгорит, — сказал он, — а нет, так сожрут муравьи.

Томми равнодушно пожал плечами. Важно было работать, а что будет с его работой потом — ему наплевать. И такое отношение к сделанной собственными руками [57] вещи было настолько чуждо стяжательской натуре мистера Макинтоша, что ему даже показалось, будто мальчик слегка тронулся.

— Почему ты не работаешь над чем-нибудь, что сохранится? — спросил он. — Да если бы ты учился, как Дирк, и то было бы лучше.

— А мне нравится просто вырезывать, — возразил Томми.

— Смотри, в дереве уже завелись муравьи, и когда ты приедешь в следующий раз, от него ничего не останется.

— Или кому-нибудь захочется его спалить, — подхватил Томми.

Он торжествующе уставился на залившееся краской лицо мистера Макинтоша, который почувствовал, что эти слова не так уж далеки от истины. И в самом деле: день ото дня мистер Макинтош посматривал на это новое творение Томми все с большей ненавистью, страхом и отвращением. Фигурка была еще не закончена, но, даже если бы рука мастера и не коснулась ее более, она и так казалась завершенной.

Длинное, сильное тело Дирка, корчась, рвалось из дерева, устремившись вперед — к свободе. Запрокинутая в мучительном усилии голова, отчаянный взгляд прищуренных глаз и сжатый в упрямой решимости рот, рот Макинтоша. Плечи уже высвободились, но руки не могли оторваться от плотной массы дерева, оно крепко держало их. Рвущееся на волю тело было свободно лишь до колен; ног не было — сильные, мускулистые колени Дирка незаметно переходили в естественные очертания узловатого корневища.

Мистеру Макинтошу фигурка не нравилась. Он не разбирался в искусстве, но знал, что она ему определенно не нравится: она выводила его из себя, и, когда он смотрел на нее, ему так и хотелось схватить топор и изрубить ее в щепки. Или, может быть, сжечь...

Беспокойство этого весь день наблюдавшего на ним пожилого человека доставляло Томми огромную радость. Он начал даже подумывать, что работа его не только забава: ведь все это могло стать и оружием. Оружием в его руках... Томми поглядывал на недовольное лицо мистера Макинтоша, и в нем все возрастало уважение к самому себе и к тому, что он делал. [58]

А вечером, сидя при свете свечи у себя в комнате, мистер Макинтош придумал или, вернее сказать, почувствовал, как ему следует действовать. Силу таланта Томми отрицать нельзя, значит, дело сводится к тому, чтобы найти способ обратить этот талант в деньги. Правда, Макинтош в такого рода делах ничего не смыслил, и не