Александр Иосифович Нежный - Там, где престол сатаны. Том 2

Павловича пальцем, привыкшим к спусковому крючку стрелкового оружия всех видов: от браунинга до последней модели автомата Калашникова, снаряженного пулями со смещенным центром тяжести. – Прохвост! Я тебя научу Родину любить! Не служил, теперь послужишь. Раздевайся.

Дабы избежать унизительной процедуры, Сергей Павлович сослался на полученные им по завершении военных сборов в студенческие еще времена погоны с тремя звездочками.

– Старший лейтенант Боголюбов, товарищ генерал-майор! – выпучив глаза, заорал он. – Военно-учетная специальность – врач. В боях и походах не участвовал. Боевых ранений, контузий, поражений не имею. А также наград.

– Не имеешь, так получишь. Жизни тот один достоин, кто на смерть всегда готов. Наш советский храбрый воин, не считая, бьет врагов. Или враги – его… Докажи, что ты советский офицер, а не говно какое-нибудь. Защита Отечества есть священный долг… Разве не видишь, мать твою растак, перетак и разэтак, что гады ползут? А уши у тебя – к манде какой, что ли, пришиты? Не слышишь разве, как эти гады всё наше самое дорогое позорят? Везде разгром, везде разгул, везде разврат. Кузьмич, – обратился генерал к человеку в черном костюме, в рубашке черной и в галстуке темно-коричневом из искусственной – под крокодилью – кожи, – верно я говорю? Да сними ты… Мы с тобой коммунисты, но мы люди русские, православных корней, нам галстуки ни к чему. Иудина удавка. Ее пусть Меченый носит и на ней, как Иуда, в бога мать, удавится!

– Верно ты сказал, боевой товарищ, – поправив очки в тяжелой роговой оправе, тихо и важно ответствовал Кузьмич. – Потомки нам не простят преступного бездействия. Не простят нам потомки, что нашу Советскую Родину мы отдали в хищные лапы ревизионистов, оппортунистов и других предателей святой мечты всего прогрессивного человечества. Нам потомки не простят, что мы позволили оплевать наше славное прошлое. Архипелаг, видите ли. Котлован, видите ли. Жизнь и судьба, видите ли. Хватит! – со всей мочи хватил он кулаком по столу, и по темному его лицу побежали яростные волны. Сидящая с ним рядом упитанная женщина с двойным подбородком успокаивающе положила пухлую руку на его плечо. – Нинок, благодарю сердечно. За участие тебя благодарю. За верность принципам тебе приношу благодарность. За мужество твое выражаю искреннюю благодарность и кооптирую тебя в члены большевистского цека.

– Нинку – в члены, – ухмыльнулся генерал.

Сергей Павлович подобострастно ему подхихикнул.

– Товарищ! Оставим дискуссии. Выскажусь, однако, о галстуке. Первое. Иуду, товарищ, мы знаем одного, а именно – Иудушку-Троцкого. Второе. Галстук есть составная часть бессмертного образа Ильича. Третье. Будучи последовательными марксистами и, следовательно, материалистами, сказки о боженьке мы отвергаем. Всякий боженька есть труположество – здесь альфа и омега нашего передового мировоззрения. Омега и альфа.

– Не прав ты, Кузьмич, – с прямотой воина рубанул генерал. – У меня перед командным составом один поп выступал, так он ценную вещь сказал. Христос, он сказал, был первый коммунист! Я поначалу прогнать его хотел к херам собачьим, а потом мозгами-то пошевелил и сообразил, что в наших неотложных нуждах нам и Христос сгодится. Ты, Кузьмич, товарища Сталина вспомни. Он вождь был мудрый, и церковь православную за здорово живешь ни в коем бы разе не приголубил.

– Что правда, то правда: мы не догматики. Догматики не мы. Не мы догматики. Вопрос о Христе обсудим на пленуме. На повестке дня сейчас другой вопрос – о товарище Боголюбове Сергее Павловиче и его желании вступить в наши ряды. Какие есть мнения, товарищи?

– Позвольте, – промямлил Сергей Павлович, – я разве желал?

– Что значит – желал, не желал? – Нинок сердито наморщила узкий выпуклый лобик. – Вы советский человек?

– Я?! Советский? Вообще-то… Ну да, я родился…

– И заявленьице ваше, – двумя пухлыми пальчиками Нинок прихватила за уголок лист бумаги и предъявила его Кузьмичу. – Прошу принять меня в ряды…

Поправив очки, Кузьмич вперился взглядом в рукописные строки.

– Именно так. Так именно. Некоторая робость, может быть. Ответственный момент. Момент ответственный. Товарищ волнуется, – он доброжелательно кивнул Сергею Павловичу. – Не надо волноваться, товарищ. Все свои. Раздевайтесь.

– То есть как это?.. – растерянно озираясь, забормотал Сергей Павлович. – Зачем? Я, по-моему, не в армию…

– Тебе сказано – в ряды! – гаркнул --">