Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк - Дикое счастье

шашни. Они ведь старые знакомые, так им не привыкать обманывать добрых людей: раньше Анна Гордеевна обманывала своего тятеньку, а теперь обманывает меня.   -- Врешь!..-- загремел Сила Андроныч и накинулся на "ратника". Произошла страшная свалка.   -- Постой, кровопийца, я тебе покажу!..-- ревел Сила Андроныч, обрабатывая кулаками хрипевшаго ратника.-- Ты думаешь, на тебя и суда нет, разбойник двухголовый?.. Кровь чужую пьешь... Я тебя задушу, палача.   Только прибежавшая на шум Татьяна Власьевна кое-как усмирила Силу Андроныча и стащила его с избитаго зятя.   -- На твоей душе грех, старуха!..-- гремел расходившийся Пазухин.-- Вы вдвоем загубили Нюшу и ответите за нее перед Богом.   Косяков, потерпев поражение от Силы Андроныча, считал себя теперь в праве выместить гнев на жене и на Татьяне Власьевне.  

XXVI.

   Зотушка все это время вел самый странный образ жизни и точно не хотел ничего знать, что делается в батюшкином доме. Он совсем не ходил в горницы, чтобы не встречаться с "ратником", и как будто избегал Нюши, которую всегда очень любил. Правда, Зотушка очень редко появлялся в своем флигельке и все пропадал где-то, хотя его не видали больше ни у Савиных ни у Колобовых. О печальной жизни Нюши Зотушка, конечно, знал давно, хотя об этом и не говорил никому. Ни одна душа не видала, как "источник" по ночам молился и плакал о своей голубке. Все время он соображал о том, как ему освободить Нюшу от "ратника", и не мог ничего придумать. Голова Зотушки была устроена совершенно особенно: его мысль вечно пробиралась какими-то закоулками и задворками и все-таки проходила к своей цели.   Раз, перебирая все обстоятельства мудренаго дела, Зотушка весь просиял и даже заплакал от радости: решение было найдено, и Нюша спасена. Он долго молился своему образку, прежде чем итти на подвиг, потом приоделся, намазал обильно свою голову деревянным маслом и со своим смиренным просветленным видом отправился прямо в горницы   -- А, Зотей Евстратыч, что тебя долго не видать?-- спрашивал Павел Митрич.-- Загордился, совсем не хочешь нас знать...   -- Какая гордость, Павел Митрич, Господь с вами. Так, делишки разныя были...   -- Да какия у тебя дела могут быть, блаженная голова? Живешь, как комар -- какия у тебя дела...   -- И у него своя забота есть, Павел Митрич...   Косяков чувствовал, что старик пришел недаром, потому что он все неспроста делал, что-нибудь да держит он на уме и уж наверное знает, куда старуха прячет свои деньги. Косяков даже удивился, как он раньше об этом не подумал: подпоить божьяго человека, он все и разболтает... Эта мысль очень понравилась Косякову, и он решил привести ее в исполнение...   -- Ты не бегал бы от меня, так дело-то лучше бы было,-- говорил Косяков, ласково поглядывая на старика своими вострыми глазами.-- Приходи покалякать когда, поболтать, да и муху можно раздавить...   Зотушка блаженно улыбнулся и, осторожно оглядевшись кругом, проговорил вполголоса:   -- Старухи я боюсь, Павел Митрич... Ведь она меня сживет со свету, если узнает, что я с вами-то заодно.   -- Так бы прямо и сказал... А ты не бойся: Павел Косяков никого на свете не боится. Да что тут толковать: хочешь, сейчас муху давнем?   -- Уж это на что лучше, Навел Митрич.   Зотушка прищелкнул языком и хитро подмигнул глазом в сторону бабушкиных горниц,-- дескать, теперь мне плевать на нее, ежели Косяков никого на свете не боится. Явилась водка, явилась закуска, и первая "муха" была раздавлена самым развеселым образом, так что захмелевший Зотушка даже спел свой стих о старце. Татьяна Власьевна просто диву далась, когда узнала, что Зотушка пирует с "ратником": не такой был человек Зотушка, чтобы кривить душой -- уж как, кажется, он падок до водки, а никогда ни одной рюмки не примет от того, кто ему пришелся не по нраву... А тут, накося, даже песню запел... Нюша сначала даже испугалась, когда услышала Зотушкин стих. И теперь где же поет Зотушка -- в горницах, где его слушает "ратник"!.. А Зотушка все пел и пел, улыбался блаженной улыбкой и даже закрывал глаза, как воробей, котораго после холодной морозной ночи пригрело солнышком.   -- А ведь ты славный старик,-- хвалил Косяков, хлопая Зотушку своей десницей по плечу.-- И песни отлично ноешь...   -- Уж как кому поглянется, Павел Митрич.   -- Так старуха-то крепко тебя обижает?   -- Голодом сморила... Да и так, ежели разобрать: как пила пилит.   -- Да ты выпей еще, а потом побеседуем...   Зотушка не отказался от новой "мухи" и притворился совсем захмелевшим.   -- А я... пришел к тебе... не --">