Дмитрий Сергеевич Сивков - Дубровский. Дело князя Верейского

каштаны в жаровне — потрескивали дрова в камине.

— Хоть лето нынче и прохладное, но хозяин запрещает разжигать огонь, экономит на дровах, — комментировал Вотье, пока отец с сыном усаживались. — А как узнал, что за гости заселились, тут же приказал растопить камин и усадить рядом. И, я так думаю, подальше от любопытных глаз и ушей.

С этими словами всезнайка заговорщицки подмигнул Кириллу и отбыл в сторону кухни. Мальчик вопросительно смотрел на родителя, но тот не замечал этого.

Сын лишь однажды застал отца в таком состоянии. Они тогда ехали по мосту через Неман и увидели, как опрокинулась лодка, где плыли мужик и баба с ребёнком. Движение тут же замерло, люди повыскакивали из телег и колясок — всех интересовало, чем всё закончится.

Василий Михайлович разом оказался у перил, вот-вот — и кинулся бы спасать бедолаг. Но тут он обернулся, увидел Кирилла и остановился. Когда сын подошёл к отцу, тот обнял его, продолжая вглядываться в речную гладь.

IX

Сейчас был момент, очень похожий на тот. Неясно лишь, кого сегодня ожидал увидеть князь. Тогда, на мосту, все ждали одного — появится чья-то голова из воды или нет. В конце концов вынырнула лишь одна — бородатая, с глазами — чайными блюдцами от испуга и линялой мочалкой волос.

Через какое-то время в дверях появился и хозяин «Macha». Он вошёл с улицы, его спутник — рослый малый со щекастой ряхой — присел в кресло у дверей. Пока Дефорж не спеша шёл к их столу, князь имел возможность хорошо рассмотреть его.

За те девять лет, что минули с их единственной встречи, он довольно сильно изменился. На первый взгляд — отпустил длинные волосы и мало ухаживал за ними, погрузнел. Его шаг утратил пружинистую лёгкость. Такой бывший гвардии корнет уже не вскочил бы стремглав в карету. Вдобавок левую руку на груди удерживал синий шарф, повязанный на манер орденской ленты.

Зрелище не самое приятное, но Верейский не хотел выдавать истинных чувств и улыбнулся одними краешками губ. Подошедший вопросительно и недобро глянул в ответ, заподозрив насмешку.

X

— Я просто вспомнил ваши приметы. Те, что были разосланы всем исправникам и урядникам Могилёвской и прилегающим к ней губерниям, — успокоил его князь. — «Роста среднего, лицом чист, бороду бреет, волосы русые, нос прямой. Приметы особые: таковых не оказалось». Мало что изменилось из этого. Разве что особая примета появилась.

— Вы про это? — хозяин гостиницы отвёл от туловища руку на перевязи. — Так вашими стараниями, Василий Михайлович. От той пули, что вы мне всадили в день вашей свадьбы. Рана толком сразу не зажила, да и какой в лесу уход? Долго гноилась, потом вот рука болеть стала. К каким только докторам, европейским светилам, не обращался. Всё без толку. Сохнет медленно, но верно.

— Вы должны мне быть благодарны, Владимир Андреевич. Вместо унции пороха, как должно, я зарядил тогда в стволы вдвое меньше. Иначе бы руку вам пришлось ампутировать. Удар пули двенадцатого калибра в предплечье с трёх шагов — очень серьёзная рана. Да вы и сами это знаете.

XI

Мужчина ушёл от ответа. Но это была не растерянность. Он тут же по-хозяйски сдвинул стул и уселся так, чтобы держать в поле зрения входную дверь. Теперь настала очередь откровенно рассматривать своего визави.

— А вот вы, мне кажется, даже помолодели, князь, — не удержался Дубровский от ухмылки. — Что стало с вашей подагрой, где мягкие бархатные сапоги?

— Не один вы умели рядиться в чужую личину.

— Да, не углядел я тогда в вас охотника… Оплошал.

— Что теперь-то вспоминать, — миролюбиво парировал Верейский. — Вы ведь тогда тоже не поздравить нас с Марьей Кириловной явились.

— А где же она? В России осталась?

— Да. Навсегда.

— Что так?

— Она умерла.

Услышав это, Дефорж разом осунулся всей фигурой, словно караульный после смены на часах. Потянулся к бутылке. Её тёмное стекло, показалось, обрело какой-то траурный отблеск. Он налил себе и князю и, не дожидаясь, когда тот возьмёт свой бокал, осушил свой до дна. И только потом заговорил.

— Извините. Мои соболезнования.

— Ничего. Уже восемь лет прошло. Сразу после родов.

Сказав это, Василий Михайлович едва кивнул на сына и представил:

— Кирилл.

Мальчик встал и склонил голову в знак приветствия.

— Дефорж… — начал было в ответ мужичина на французском, но затем, понизив голос, перешёл на русский: — Да ладно… Когда ещё доведётся побыть самим --">