Камилу Каштелу Бранку - Падший ангел

class="book">* * * Выборы приближались. Когда местные власти узнали о решении хозяина Агры, они сообщили правительству о бесполезности борьбы. Тем не менее министр внутренних дел удвоил свои настояния и обещания в надежде вознаградить одного лиссабонского поэта — весьма многообещающего (в будущем) молодого человека, который сочинял театральные ревю и декламировал стихи самого министра под звуки фортепиано. Недостающие или излишние слоги в этих строках таким образом покрывались звучными ударами молоточков по струнам. Окружной начальник между тем представил гражданскому губернатору свое возражение: он подаст прошение об отставке, чтобы иметь возможность не переживать неизбежное и неприятное поражение.

Правительство даже думало подкупить в о́круге какого-нибудь землевладельца, дабы он подорвал влияние кандидата-легитимиста и вынудил бы голосовать за себя. Некоторые крестьяне, менее других привязанные к кандидатуре Калишту, напомнили представителю власти об учителе начальной школы, перевирая при этом некоторые фразы из его речей, произнесенных в аптеке. Окружной начальник рассмеялся и послал их куда подальше, при этом обозвал деревенщинами, каковыми они и были.

Гражданский губернатор сообщил в министерство, что его терпение окончательно иссякло, когда обитатели Вимьозу, Алканиссаша и Миранды проявили истинно дикарское вольнолюбие, взбунтовались и, похитив избирательную урну, скрылись вместе с ней в своих ущельях. Вследствие этого кандидатура поэта не могла быть выставлена, и он, уязвленный в своем тщеславии, разъярился на правительство, сочиняя свирепые памфлеты, которые, будь в них столько же грамматической правильности, сколько желчи, заставили бы совет министров в полном составе схватиться за голову и подать в отставку.

Кандидатура владельца Агры-де-Фреймаш была оставлена во всех бюллетенях, за исключением одного. В нем вместо имени, столь приятного избирателям, стояло имя Бража Лобату — учителя начальной школы, секретаря приходского совета и бывшего сержанта мирандского ополчения. Скорее всего, учитель проголосовал за себя сам, запятнав таким образом сверкающую чистоту благороднейшего самоотречения, с которым он ораторствовал во имя избрания Калишту! О, слабость человеческая!

Избранный депутатом хозяин майората сразу же стал освежать свою память с помощью греческой и римской истории. Его целью было собрать воедино свои познания и цвет их принести в парламент. Затем он начал перечитывать законодательные установления времен португальской славы, дабы восстановить отвергнутые обычаи и обновить законы, которые прежде были обителью человеческой нравственности, хранимой страхом Господним. Многие ночи напролет он клевал носом над пыльными фолиантами. Как только светлело утреннее небо, Калишту отправлялся на берег Доуру, который омывал границы его владений, чтобы там, как некогда Демосфен на берегу моря,^{41} до самого завтрака декламировать — при шуме плотины и стуке колес двух водяных мельниц. Мельники, которые слышали его выкрики и видели, как он машет руками, крестились, думая, что мудрец зачитался или проглотил какую-то гадость. Бывало, что сеньора дона Теодора де Фигейроа, обнаружив на рассвете, что мужа нет рядом, шла вослед за Калишту и, следя за ним с холма, нависающего над рекой, тоже крестилась, приговаривая: «Сам-то никак спятил!»

Пришло время отъезда в столицу.

Сначала депутат отправил с погонщиком мулов два тюка с книгами, каждая из которых была не моложе полутора веков. Вслед за ними другие вьючные мулы везли копченые окорока и орельейру,^{42} входившие в ежедневный рацион Калишту Элоя. Кроме того, в поклаже находилось несколько бочонков старого вина, а между ними был упакован погребец с двумя дюжинами бутылок, которые могли поспорить возрастом с самой Компанией.^{43}

Гардероб народного защитника^{44} был весьма скромен, за исключением треугольной шляпы, панталон из тафты и рапиры, которую он, по праву знатного дворянина, носил у пояса, когда участвовал в торжественных процессиях в Миранде.

Сам же Калишту Элой де Силуш-и-Беневидеш де Барбуда отправился в паланкине и прибыл в Лиссабон после двухнедельного путешествия, полного опасностей, которые наше перо описать не в силах.

Пользуясь случаем, умолчим и о подробностях отъезда, чтобы не рисовать удручающую картину расставания Калишту и Теодоры. «Прощание Калишту с --">