Александр Сергеевич Мильченко - Вспыльчивый-Обидчивый, Глухой и Забывчивый

внимания, тем их упреки становились более угрожающими. В словах добродушного старшего брата вновь показалась ненависть. От этого мое желание плясать прекратилось.

Наступила тишина.

Чтобы отвлечься от неприятного события, я принялся обильно уплетать печенье и орехи.

– Представляете! – вдруг восторженно заявил я. – Только что сделал для себя открытие: если взять печенье и совместить его с этими орехами, то получится в точности вкус бабушкиного пирога. Вот чудеса! – по-детски воскликнул я.

Никто мне ничего не ответил.

На меня все посмотрели с таким видом, как будто я сказал нечто предосудительное. На секунду я даже посчитал, что действительно сказал что-то глупое. Я сосредоточенно начал вспоминать свои слова. Не отыскав в них ничего такого я молча, тщательно пережевывая кусок печенья, думал о счастливом для меня открытии, которое держит свои истоки еще с того времени, когда я был совсем маленький. Мне вспомнилось, как я не находил себе места, дожидаясь остатков бабушкиного крема для торта. Как я радовался неудавшемуся хрустящему коржику, который сразу доставался мне. Какой чудесный запах исходил от него по всему дому!

Как было прекрасно это воспоминание сейчас. Оно на время осветило мрак в этом доме.

Разговор между нами никак не завязывался. Меня спрашивали – я отвечал. Было уже понятно, что между нами громадная пропасть. Дело было не только в возрасте, а в чем-то другом, пока не понятном мне. Задавал вопросы старший брат. Средний внимательно слушал, иногда подкидывая вопросы щепетильные. Старший повышал на него голос за это. Младшего совершенно не было слышно. Видимо он был не в настроении.

Была минута, когда нам нечего было сказать друг другу. Как раз в это время по куриному яйцу живо проползла маленькая букашка. Видимо ей не понравились наши тусклые лица, и она решила заявить об этом. Она как бы говорила своими усиками: «Чего вы ребятки носы опустили? Ведь все хорошо!»

– Вон, букашка ползет, – лениво сказал я.

– Где? – испуганно спросил средний брат.

Я ему указал пальцем.

– А-ну иди сюда. Получай… скотина!

Он взял ее рукой, кинул на пол и прихлопнул.

– Скотина?

Только я спросил это, так мы все залились таким громким хохотом, что нас в соседнем селе можно было услышать.

– Самая настоящая скотина! – победоносно заявил дядя Петя.

Увидеть огромного паука, таракана или другое ползучее насекомое, было для этого места обычным делом. Иногда можно было встретить ящерку или змею.

Было уже поздно. Я устал и мне хотелось спать.

Меня решили поселить в той же комнате, в которой мы ужинали. Кровать стояла в углу этой комнаты. Все постельное белье, которое мне выдали, было в дырках и пятнах. Это было лучшее постельное белье в этом доме. Я почему-то так устал, что не сразу обратил на это внимание.

По своей городской привычке к постоянно чистому белью, я невольно принюхался к одеялу, намереваясь учуять приятный запах. Кроме плесени я ничего не унюхал. Мне было неудобно. Кровать была слишком твердая. Одеяло слишком толстое. Шея начала болеть, а нога, не переставая, болезненно пульсировала.

Уснуть на новом месте никак не получалось. Нога не давала покоя. Я крутился из стороны в сторону на скрипучих досках. В комнате было совершенно темно и тихо. Я изредка открывал глаза, чтобы убедиться в том, что здесь кроме меня никого не было.

Хотя ушиб мой был не серьезный, я все-таки сообразил, что мне придется здесь прожить неопределенный срок; придется сжиться с братьями как с семьей, полюбить их достоинства и недостатки.

Я думал о родителях и о том, как на них отразится мое исчезновение. «Меня наверно будут искать, нужно будет как-то сообщить о том, что со мной все в порядке» Я начал неустанно думать об этом. Как только прекращалась эта мысль, меня сразу посещала другая. Все дальше и дальше уносил меня поток мыслей. Наконец дошло до того, что у меня разболелась голова. Я не мог дальше безнаказанно думать и обратил внимание на ногу. Она болела больше обычного.

Иногда я открывал глаза, осматривал темноту, как будто намереваясь что-то в ней найти, и снова закрывал глаза.

Я пролежал около двух часов в полном бодрствовании. Но сон начинал постепенно одолевать меня.

День выдался

--">