Игорь Николаевич Миг - Батифон

сутью. И любые попытки задержаться в этом невозможном и одновременно единственно возможном мгновении, сотканном из дыхания вечности были обречены на провал, потому как напоминали потуги покорителей неба, похоронивших свои идеалы в конструкторских чертежах и безумных формулах. Бабочки разлетались в необъятные вселенские дали, взмах крыла последней из них запускал удары сердца, и ты стояла с сачком посреди остывающего великолепия созвездий в недоумении и растерянности, замечая, как одна из звёздочек упала и превратилась в слезинку на появившемся лице. И гулкое эхо глубокой благодарности за возможность исчезать напоминало о только что прожитом…

__________________________________________

…Итак, я начинаю…

Черный пес Петербург – морда на лапах,

Стынут сквозь пыль ледяные глаза.

В эту ночь я вдыхаю твой каменный запах,

Пью названия улиц, домов поезда.

Черный пес Петербург – ночь стоит у причала,

Завтра в путь, я не в силах судьбу отыграть.

В этой темной воде отражение начала

Вижу я, и, как он, не хочу умирать…

Покрытый многочисленными царапинами и шрамами бронзовый шар около метра в диаметре, заполняя собой пустоту, размеренно описывал круги в пространстве между софитами и сценой. Если бы не закрепленный на нём канат, уходящий другим концом в тьму потолочного закулисья, то шар мог, казалось, летать как стимпанковский НЛО над залом и сценой Лужников, собравших в этот декабрьский вечер накануне годовщины крушения одной из мировых империй многочисленную серую толпу зрителей, зевак и тех, кто за компанию. Присутствующие по большей части принадлежали к поколению, не изуродованному неизлечимо, канувшей в лету диктатурой, именем которой и по сей день названы некоторые городские объекты и площади. Так и не привыкнув к красному знамени в своих руках, эти юноши и девушки несли полотнища белые, с аббревиатурой, совершенно ничего не говорившей обитателям остальной планеты, но при этом являющейся в разлившемся вокруг межвременье иконой и символом наступившей внезапно никогда не пробованной на вкус свободы, которая подавляющим большинством была принята за волю со всеми присущими этому понятию разрушительными качествами.

Над толпой висела пелена тумана состоящая из смеси сигаретного дыма и испарений бенгальских огней, разбросанных в этом живом море как некие маячки, указывающие на сопричастность тому, о чем пел стоящий на сцене человек. Зелёный свет прожекторов, расположенных у него за спиной, казалось, пытался оживить серо-черную паутину действительности цветом долгожданной и никак не наступающей весны новой жизни, которая больше походила на промозглый и ветренный декабрь, соответствуя времени года. Но, поддавшись настроениям, царившим в этом месте и в это время, он тускнел и растворялся, наполняясь цветами мрачными и грязными, придавая происходящему характер безысходной ледяной глубины. Потные блики на плечах и руках артиста, похожего на небритого депрессивного интеллигента в круглых несуразных очках (образ достаточно распространённый теперь повсеместно), лежали липкими пятнами, выхватившими фрагменты мокрой серой майки, серебряной цепи с крестом и ремня, перекинутого через плечо и державшего гитару. Крики, свист и пьяное улюлюкание зала начали разбавляться простым гитарным боем, балалаечностью поведения задававшим ритм этому хаосу звуковых волн и органично вписавшемуся в канву. Человек в очках кашлянул в сторону, продолжая размашисто и нервно бить по струнам, и это простое движение, напоминающее падение ножа гильотины, невольно выполняло роль взмаха дирижерской палочки, побуждающей тысячи рук подняться над головами и хлопать в такт. Средь волн раскачивающихся под музыку тел появлялись огоньки зажигалок как поминальные свечи рождающейся заново стране.

Артист приблизил лицо со скатывающимися по нему каплями пота к перемотанному изолентой микрофону, прикрыл уставшие глаза и…

…Пронизывающий ночной ветер, ставший с закатом так и не поднявшегося солнца полновластным хозяином в этом разрезанном на куски, как большой пирог, городе, пустился в разгул. С завываниями и пугающим свистом забияка нагло одергивал и подталкивал задержавшихся редких прохожих, которые спешили укрыться в складках обшарпанных шинелей стоявших плечом к плечу пехотинцев

--">