Екатерина Неверова - Пришелец

самоуспокоительную теорию о том, что кот явно хозяйский и ходит сюда исключительно пожрать. Обосновывала она это долгими отлучками и неизвестным местонахождением котофея в течение дня. Гипотеза позорно рухнула, когда Лев Васильевич отвел ее к дровяному складу под дубом и продемонстрировал, обнаруженного там, мирно отсыпающегося среди дня, котейку. После этого Тимофей окончательно уверовал, что все не просто так, раз зверек еще и поселился почти рядом с могилкой умершей собаки. Ночевал Маврик теперь под домом, дабы слышать первые шаги проснувшихся обитателей. Муся Львовна долго удивлялась, откуда же кот может так точно знать, когда она проснется. Каждое утро, когда женщина отворяла входную дверь, хвостатый-полосатый уже сидел на крыльце с неизменным тягучим мявом, так напоминавшем Янке любимый текст всех профессиональных попрошаек.

Лето пролетело стремительно, да и сентябрь был уже на исходе. Вечера стали темными и холодными, а ночи непроглядными и студеными. Вот уже несколько дней подряд с неба сыпал мерзопакостный, мелкий, нескончаемый осенний дождик. И вот, дождливым, темным и холодным вечером, в разговоре с мамой по телефону, Янка предприняла очередную отчаянную и вероломную попытку.

– Ну, что, – спросила она безобидным, ничего не предвещающим тоном, – тепленько там у вас в доме, не мерзнете?

–Да, Тима натопил печку, жарко даже, – радостно ответила ни о чем не подозревающая Муся Львовна.

–Поужинали уже? Хорошо вам, чай небось с конфетами пьете?– продолжила дочь. В ответ прозвучал искренний отчет о зажаренной курице с вареной картошечкой, чае с тортиком и печеньками. И тут Янка сделала резкий и неожиданный выпад: – а кот-бедолага, одинокий, мокрый, продрогший и голодный сидит сейчас на крыльце, прислушивается к вашим голосам, смотрит на свет в окнах и ждет, когда настанет утро и кто-нибудь к нему выйдет. Покормит, приласкает, обогреет…

Муся Львовна, от возмущения неслыханным коварством, от прямого и болезненного попадания в цель стрелы праведной укоризны, сначала потеряла дар речи, а потом взвилась до потолка. Она кричала, что это подло – давить на больные точки, брать измором, вынимать мозг и душу, терроризировать, шантажировать и доканывать бедную больную и уставшую мать. Было еще много всяких слов, а под конец – была даже брошена трубка. Однако, на утро Муся Львовна позвонила дочери и сообщила, что после вчерашнего разговора долго не могла успокоиться. Мучимая чувством вины и угрызениями совести от настырно стоящих перед глазами живописных полотен кошачьих страданий, она отправилась посмотреть, не сидит ли всеми покинутый несчастный котейка на крыльце. И он таки там сидел и ждал – голодный, холодный и несчастный. Расчувствовавшаяся Муся Львовна сгребла кота в охапку и потащила в дом. Далее события приняли неожиданный оборот. Будучи перенесенным через запретный порог женщиной, которая нещадно гоняла его отсюда разными страшными предметами в течение всего лета, кот решил, что сейчас его, видимо будут убивать. С диким криком он вырвался из рук Муси Львовны и со всех лап ломанулся на улицу, где немедленно укрылся в подполе. Жертва угрызений и раскаянья долго пыталась выманить беглеца обратно, но безрезультатно. Так и промаялась всю ночь, преследуемая мучительными образами и растерянностью от совершенно необъяснимого, как ей показалось, кошачьего поведения.

– Он же все лето в дом рвался, а тут, как с ума сошел! – жаловалась женщина дочери.

–Так ты ж его все лето гоняла планомерно и целенаправленно, – смеялась та в ответ. -Надо теперь его так же планомерно и целенаправленно внутрь заманивать, – деловито вставила Янка, расплываясь в ликующей улыбке, незримой для собеседницы. Все получилось. Грубая психологическая атака обернулась долгожданной победой, оборона сломлена, прорыв по всем фронтам увенчался полной и безоговорочной капитуляцией.

Когда через пару недель Янка приехала на дачу, ее взору предстала восхитительная картина неизвестного, но чрезвычайно талантливого художника-идеалиста. На диване перед телевизором живописно восседало все семейство. На экране шла незабвенная фильма про Холмса, Ватсона и собаку Баскервилей. На маленьком круглом столике красовался дивный натюрморт – ополовиненный румяный яблочный пирог, дымящийся еще, пузатый эмалированный чайник, печеньки, конфетки…. Тима и Лев

--">