Агата Кристи - Хлеб великанов

рощей и колокольчиками, а лучше всего огороженный участок с руинами старинного аббатства. Вернону всегда хотелось в одиночестве все там исследовать, но это ему никак не удавалось. Остальную часть сада он изучал сколько хотел. Уинни всегда гуляла с ним там, но, так как по какому-то странному совпадению они каждый раз встречали второго садовника, Вернон мог играть сколько душе угодно, не обремененный излишним вниманием со стороны Уинни.

5

Постепенно мир Вернона расширялся. Двуединое божество Мама-Папа разделилось, превратившись в двоих людей. Папа оставался в тумане, но мама приобрела вполне конкретные очертания. Она часто стала приходить в детскую «поиграть с моим дорогим малышом». Вернон воспринимал ее визиты с серьезной вежливостью, хотя это обычно влекло за собой необходимость оставить игру, которой он занимался, и переключиться на другую, куда менее увлекательную. Иногда с ней приходили леди-гостьи, и тогда мама начинала тискать Вернона (чего он не переносил) и восклицать:

– Как чудесно быть матерью! Мне это никогда не наскучит! Иметь своего дорогого малыша!

Покрасневший Вернон, сопя, молча вырывался из ее объятий. Никакой он не малыш – ему уже целых три года!

Однажды, окинув взглядом детскую после выше-описанной сцены, Вернон увидел своего отца, наблюдавшего за ним с сардонической усмешкой. Их глаза встретились, и между ними возникло нечто вроде взаимопонимания и чувства родства.

– Какая жалость, Майра, что твой сын не похож на тебя, – говорили матери ее подруги. – Твои волосы так красиво выглядели бы на детской головке.

Но Вернон внезапно ощутил чувство гордости. Он походил на отца!

6

Вернон навсегда запомнил день, когда приходила американская леди. Прежде всего из-за няниных рассказов об Америке, которую, как он понял позднее, она путала с Австралией.

К десерту он спускался с благоговейным трепетом. Ведь если леди была бы в своей стране, она бы ходила вниз головой! К тому же она называла простейшие вещи очень странными словами:

– Ну разве он не милашка? Подойди сюда, беби. У меня для тебя коробочка сладостей.

Вернон робко принял подарок. Леди явно не понимала, о чем говорит. Никакие это не «сладости», а превосходная эдинбургская карамель.

Вместе с американской леди пожаловали два джентльмена – один из них оказался ее мужем.

– Ты сможешь узнать полукрону, мой мальчик, когда увидишь ее? – осведомился он.

Вскоре выяснилось, что полукрона предназначалась ему. Короче говоря, день выдался чудесный.

Вернон редко думал о своем доме. Он знал, что его дом больше дома викария, куда его иногда водили пить чай. Но Вернон редко играл с другими детьми и тем более ходил к ним домой. Поэтому, когда гостей водили по дому, слова американской леди явились для него откровением.

– Господи, чудо-то какое! Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное, Фрэнк? Дому пятьсот лет – он существовал еще при Генрихе VIII!^[3] Это все равно что слушать лекцию по английской истории!

Они ходили по длинной картинной галерее, где на холстах были изображены удивительно похожие на Вернона лица с узкими головами и темными, близко сидящими глазами, смотревшими высокомерно или с холодным равнодушием. Женщины в кружевных воротниках, с жемчугом в волосах и кроткими лицами – им приходилось быть кроткими, будучи замужем за свирепыми лордами, не знавшими ни страха, ни жалости, – одобрительно взирали на проходящую внизу Майру Дейр, последнюю из их числа. Из галереи гости направились в квадратный холл, а оттуда – в тайник священника^[4].

Няня уже давно увела Вернона. Они нашли его в саду кормящим золотых рыбок. Отец Вернона вернулся в дом за ключами от развалин аббатства, и гости остались одни.

– Разве это не чудесно, Франк? – не унималась американская леди. – В течение стольких лет дом переходил от отца к сыну! Как это романтично!

И тут заговорил другой джентльмен. Он явно был не из болтливых, так как Вернон до сих пор не слышал его голоса. Но сейчас он раскрыл рот и произнес одно слово – такое таинственное и необычайное, что Вернон никогда не мог его забыть.

– Брамаджем^[5].

Вернон уже собирался спросить, что означает это удивительное слово, но его снова отвлекли.

Из дома вышла его мать. Она стояла на фоне заката, словно изображенного декоратором в красных и золотых --">