Игорь Викторович Савельев - Гнать, держать, терпеть и видеть

ИГОРЬ САВЕЛЬЕВ
Гнать, держать, терпеть и видеть

повесть

I

Все равно было холодно.

Они специально поднялись повыше, этаж на седьмой, куда, по логике, – в столбе подъезда, гуляя по заплеванным маршам, – должно было идти тепло (да и жильцов на лестнице меньше), – но расхлябанные, пожженные и побитые окна сводили на нет все законы физики и завывали, завывали февральским ветром.

Никита распечатал водку, звучно, с позвоночным хрустом.

– Ты первый.

Со страдальческой гримасой хлебнул из бутылки, боясь выдохнуть после этого, – перенес гримасу к ядовито-дешевому баллону газировки, откуда заглотал, давясь. Запивка тяжелее и ледянее. Откуда это – “тяжелая вода”? Опять физика?…

Парней было несколько, все со звенящими от холода ступнями; передавали по кругу водку, которую глотали как твердую, и было в этом что-то от русской рулетки: чудом не блеванул, чудом…

– Ну что, Олежек. – С трудом продышавшись, Никита все-таки продолжил этот разговор, чуть фальшивый в своей грубости – даже голос немножко другой. – Вот ты скажи, ты с Евой уже спишь?… Господи, назвали же родители девчонку!

Очухавшись “после первой”, достали сигареты: время есть еще… Олег не курил, но он привык к слюнно-густой табачной горечи, к тому, что, если вечеринка на квартире, свитер – сразу в стирку, назавтра в нем ходить невозможно… Сейчас, конечно, не то, но вот выдохнули, заговорили, и Никита с хохотком вспоминает, как ездили летом на речку Утчу, как бегали за самогоном (“пять кэмэ по рельсам!”), как…

Стены бледные, побитые. Замученная побелка. Весь подъезд – как обмороженный.

“Воспоминания” кончились хлопком двери, старуха, нашаривая тапки и пути к отступлению, крикнула в пролет, трусливо-вопросительно, что “опять устроили тут” и она вызывает милицию.

Оп– с. Вот милиции сегодня никак нельзя.

На бегу завинчивая бутылку, в которой как-то наигранно блистало и плескалось: вода ведь куда тусклее и медленней – честнее себя ведет.

Когда вышли, в лицо ударила сухая крупка и какой-то чересчур бессолнечно белый свет. Застарело заныли от холода ноги… Ну что ж, погрелись, время потянули – и вперед.

Все молчали и думали, наверное, об одном. Как вчера, тихие и с нечеловеческим напряжением мышц, ходили домой к Костярину. К Косте ходили. Квартира до последнего уголка была залита желтеньким таким, неуместно уютным электричеством. Он лежал в зале. Осталось надеть ботинки, и – дом был полон родни, людей, – та, что распоряжалась, принесла новенькие, даже вроде бы лакированные. Откуда? Кто замечал за ним такое пижонство?…

И мать, в окаменении, впервые встрепенулась:

– Нет… Это летние… Сейчас же февраль…

Сама она в последнюю очередь поняла нелепость и страшную бессмысленность того, что сказала, и была истерика, с суетой, с уколом, из которой парни поспешили сбежать, почти не взглянув на…

Сегодня решили не заходить, не подниматься, благо у подъезда собралась уже черная толпа. Сиротливо мерзли табуретки, их вынесли раньше, ребята узнали их, и так обрывалось сердце от этих домашних, выставленных на стужу, напоказ…

Дружно взбесились, увидев в толпе совсем уж “левых” людей. С кем-то сухие, без перчаток, рукопожатия, немного суровых слов, на самые посторонние темы. Водка из-за пазухи.

Она не действовала, и холод до того сводил Олега… Реши он улыбнуться (да мало ли, с ума сошел), не получилось бы: отмороженно, толсто, резиново… А когда садились в автобус (два “ЛАЗа”, слишком длинные для этого двора, одинаковые, как батоны, ждали в стороне) и он поставил ногу на ступеньку, вдруг показалось, что онемевшая ступня сейчас обломится… Не помнил, как, обмякший, плюхнулся к пацанам. Ноги ныли чудовищно. Хоть в голос кричи.

Летние ботинки вздымали ткань, громоздкие, неразработанные, сами как гробы…

В протянутой бутылке играло маслянисто, будто глицерин.

Автобус стоял еще долго. Как и подъезд, он был обманом, фикцией – не грело ведь ни черта. Говорят, что смерть заползает в человека с ног? – пожалуй. За окном всё толпились; плавали и колыхались венки, в которых, снегу ли благодаря, ощущалась неуместная какая-то… новогоднесть? Один вкатили в их автобус, в проход, прислонили, как запасное колесо. Листья венка смотрелись так толсто и пластмассово, даже издали, что минус двадцать им шло.

– Там такие девчонки жили в соседней палатке! Три, из техколледжа. Но прикольные. С ними был вроде пацанчик один, но…

Никита все рассказывал --">