Эрнст Теодор Амадей Гофман - Сестра Моника

теперь же, когда луизина карта упала под стол, она решила воспользоваться случаем, чтобы придать развлечению желаемый ход. Она быстро нагнулась, подняла карту и сунула ее под юбку Луизе, та играла, раздвинув ноги, и остроумная награда за подобную разболтанность оказалась во всем нам известном месте, у дверей которого я девять месяцев должна была ждать выхода на свет Божий.

Луиза вскрикнула, а Франциска засмеялась.

— Ты, свинья! — надулась Луиза, задрала подол до самого пупка, и все увидели листок на том самом месте, которое со времен блаженной памяти Иосифа стыдливо прикрывала легкомысленная человеческая добродетель, если, конечно, осталась еще какая-нибудь добродетель... которая не может быть подвергнута сомнению...

— Ах, Луиза! какая же ты красивая! — воскликнули все сразу, и Франциска настырно потянула вверх уже упавшую нижнюю рубашку...

— Франциска, оставь меня! — сердито сказала Луиза, но та быстро поцеловала ее в губы и провела горячими пальцами по луизиному вентрикулу^[22] любви.

— Ах, ну какая же ты бесстыжая! — разозлилась моя мать и стиснула бедра.

Однако Франциска знала свою подругу лучше, чем та знала саму себя, и продолжила усердной рукой направлять ее чувства так, что... Луизе не оставалось ничего иного, как раскрыться...

А беда-то не приходит одна. Ленхен, сидевшая напротив, быстро подбежала к Луизе сзади, подняла ее нижнюю юбку, которой игрался легкий ветерок, и принялась так недвусмысленно поглаживать подругу и так непристойно раздвигать ее белоснежные ягодицы, что у Луизы сразу же перехватило дыхание, и под бесстыдными прикосновениями двух похотливых девиц она потеряла последние силы, предаваемые ей застенчивостью.

К луизиному несчастью и это было не все: Юлиана и Фредерика повалили Луизу на стол, да так, что с него попадали все карты и даже футляр столь всеми любимого альманаха карточных игр Котты^[23], задрали ее тонкое исподнее до нательного крестика и принялись шлепать ее по нежному заду...

Луиза не могла больше сдерживаться, с силой львицы стала она двигать своим задом, обнаруживая при этом такое обворожительное строение мышц, такую сладострастную игру бедер и такое сочетание грации и неистовства, что все подруги одновременно воскликнули: «Ах! ах! как чудесно! allegro non troppo, piu presto — prestissimo!^[24]»

Однако Луизе уже было достаточно; и прежде чем бесстыдницы успели опомниться, она их оттолкнула — они оказались на полу у стола со всем, что на этом столе было: китайским фарфором, английским фаянсом и недопитым йеменским медом, и разбитая посуда вызывала теперь у озорниц досаду и безобразила комнату, как дурной сон портит целомудренную невинность на ночном ложе...

— Это уж слишком! — воскликнула Луиза и, совсем как мадам Аренд Вецеля^[25], одернула платье, чтобы прикрыть свои прелести. — Больше я вам ничем не помогу! Вы приведете все в порядок, восстановите разбитое, возместите пролитое, а не то я прикажу обоим своим конюхам хлестать вас розгами до тех пор, пока все само собой не восстановится.

Все засмеялись, а разъяренная Луиза вышла из комнаты и заперла за собой дверь на ключ.

Пленницы начали наводить порядок, однако же, как чародеи фараоновы были бессильны перед мошками господними^[26], так и у подружек ничего не получалось с уборкой, а особенно с Restitutio in integris^[27] — никак не могли они восстановить фарфор с фаянсом и заголосили: ах, это китайцы с англичанами во всем виноваты!

Луиза с улыбкой наблюдала в замочную скважину за их тщетными попытками, напоминавшими, скорее, тягостные раздумья, нежели решительные дела, подруги же тем временем стали проситься наружу.

Однако Луиза была непреклонна!

— Я уже иду за Иеремией и Антоном, они с охотой задерут вам юбки и розгами покарают ваши задницы, да так, что на них проступят все ваши пороки!..

Девицы принялись причитать и обещать возместить ущерб и сверх того понести каждая телесное наказание, но только от рук самой Луизы; а от Антона с Иеремией она должна их избавить, иначе все пятеро с ней рассорятся и станут на всю жизнь ей врагинями.

— Хорошо! — отвечала моя мать. — Хотите возместить ущерб и получить заслуженную порку, ладно, Иеремия и Антон останутся с лошадьми, а я сейчас приду к вам с парой розог и буду вас пороть так же жестоко, как Гедеон рубил мадианитян^[28].

Ленхен прислонилась к двери и прошептала в замочную скважину:

— Отопри дверь, милая, мы согласны понести наказание, но только --">