Джованни Верга - Семья Малаволья

побежденные, выброшенные на берег потоком, опрокинувшим и потопившим их, все они несут на себе печать своего греха, которая должна была бы знаменовать их силу. Каждый, от самого смиренного и до самого вознесенного, имел свою долю в борьбе за существование, за благосостояние, за славу — от бедного рыбака до новоиспеченного богача, до женщины, пробравшейся в высшие классы, до талантливого человека с могучей волей, чувствующего в себе силу властвовать над другими людьми; самому завоевать ту долю общественного уважения, в которой ему отказывал социальный предрассудок из-за его незаконного рождения; сделаться законодателем, ему, родившемуся вне закона, — и до художника, который верит, что преследует свой идеал, а на деле в иной только форме удовлетворяет своему тщеславию. Наблюдателю этого зрелища не предоставлено права быть судьей; и это уже много, если ему самому удастся на мгновение остаться вне поля битвы, чтобы бесстрастно изучить ее, точно, с присущими ей красками, нарисовать всю картину и этим самым дать представление о действительности, какова она была, или какой должна была быть.

Милан, 19 января 1881 г.

Семья Малаволья

1

Когда-то Малаволья были многочисленны, как камни на старой дороге в Треццу; были Малаволья даже в Оньине, даже в Ачи Кастелло, все хорошие и дельные рыбаки, совсем не то, что можно было бы ожидать, судя по их прозвищу.^[2] Правда, в метрических записях прихода они значились, как Тоскано, но это не имело никакого значения, потому что с тех пор, как существовал мир, и в Оньине, и в Трецце, и в Ачи Кастелло, их всегда знали, из поколения в поколение, как Малаволья, обладателей собственных лодок на море и черепичной кровли на берегу. Теперь в Трецце осталась только семья хозяина ’Нтони^[3] Малаволья, которая жила в домике у кизилевого дерева, и которой принадлежала «Благодать», стоявшая на отмели у мостков для стирки белья, рядом с «Кончеттой» дядюшки Колы и с «Луковицей» — баркасом хозяина Фортунато.

Бури, раскидавшие в разные стороны остальных Малаволья, прошли, не нанося особого ущерба домику у кизилевого дерева и рыбачьему судну, стоявшему у мостков, и хозяин ’Нтони, чтобы объяснить это чудо, говаривал, показывая сжатый кулак, — кулак, точно выточенный из орехового дерева:

— Работа веслом требует, чтобы все пять пальцев помогали друг другу. — И еще говорил:

— Люди, что пальцы на руках: большой палец должен делать то, что полагается большому пальцу, мизинец — то, что полагается мизинцу.

И семейка хозяина ’Нтони действительно была устроена, как пальцы на руке. На первом месте он сам, большой палец, на котором держался весь дом; следующий был его сын Бастьяно, Бастьянаццо, потому что он был рослый и толстый, как св. Христофор, нарисованный под сводом рыбного ряда в городе; но, рослый и толстый, Бастьянаццо неукоснительно шел по указанному ему курсу, и не высморкал бы носа, не скажи ему отец: «высморкай нос», да и в жены он взял себе Длинную, когда ему было сказано: «восьми ее». Потом шла Длинная, маленькая женщина, которая занималась тем, что ткала, солила анчоусы и рожала детей, все, как домовитая хозяйка; и наконец — внуки в нисходящем порядке: ’Нтони, старший, двадцатилетний шалопай, постоянно получавший от деда подзатыльники, а порою — больше для равновесия, когда подзатыльник был слишком здоровым, — и пинок ногой; Лука, «который был поумнее старшего», как говорил дед; Мена (Филомена), прозванная святой Агатой, потому что она постоянно сидела за ткацким станком, а по поговорке: «баба — за станок, курица — на шесток, тригла^[4] — в свой срок»; Алесси (Алессио) — сопляк, весь в своего деда, и Лия (Розалия), еще ни рыба ни мясо. В воскресенье, когда они один за другим входили в церковь, казалось, что шествует целая процессия.

Хозяин ’Нтони^[5] знал также не мало правил и словечек, слышанных им от стариков, а «слово стариков никогда не лжет»: «Без рулевого барка не ходит», — «Чтобы быть папой, нужно уметь быть понамарем», — или же: «Берись за ремесло, которое знаешь; если не разбогатеешь, то и не прогадаешь», — «Будь тем, чем сделал отец, тогда уж не будешь подлец», и другие мудрые изречения.

Вот почему дом у кизилевого дерева --">