Гилберт Кийт Честертон - Наполеон Ноттингхильский - английский и русский параллельные тексты

and the Humanitarians said that the world was growing more merciful, and therefore no one would ever desire to kill. А Толстой и иже с ним разъяснили, что мир наш с каждым часом становится все милосерднее и ни малейшего убийства в нем быть не должно. And Mr. Mick not only became a vegetarian, but at length declared vegetarianism doomed ("shedding," as he called it finely, "the green blood of the silent animals"), and predicted that men in a better age would live on nothing but salt. А мистер Мик не только стал вегетарианцем, он и дальше пошел: "Да разве же можно,--великолепно воскликнул он,-- проливать зеленую кровь бессловесных тварей земных?" И предуказал, что в лучшие времена люди обойдутся одной солью. And then came the pamphlet from Oregon (where the thing was tried), the pamphlet called А в Орегоне (С. А. С. Ш.) это дело попробовали, и вышла статья: "Why should Salt suffer?" and there was more trouble. "Соль-то в чем провинилась?" -- Тут-то и началось. And on the other hand, some people were predicting that the lines of kinship would become narrower and sterner. Явились также предуказатели на тот предмет, что узы родства впредь станут уже и строже. There was Mr. Cecil Rhodes, who thought that the one thing of the future was the British Empire, and that there would be a gulf between those who were of the Empire and those who were not, between the Chinaman in Hong-Kong and the Chinaman outside, between the Spaniard on the Rock of Gibraltar and the Spaniard off it, similar to the gulf between man and the lower animals. Некий мистер Сесил Родс заявил, что отныне пребудет лишь Британская империя и что пропасть между имперскими жителями и жителями внеимперскими, между китайцем из Гонконга и китайцем Оттуда, между испанцем с Гибралтарской Скалы и испанцем из Испании такова же, как пропасть между людьми и низшими животными. And in the same way his impetuous friend, Dr. Zoppi ("the Paul of Anglo-Saxonism"), carried it yet further, and held that, as a result of this view, cannibalism should be held to mean eating a member of the Empire, not eating one of the subject peoples, who should, he said, be killed without needless pain. А его пылкий друг мистер Дзоппи (его еще называли апостолом Англо-Саксонства) повел дело дальше: в итоге получилось, что каннибализм есть поедание гражданина Британской империи, а других и поедать не надо, их надо просто ликвидировать без ненужных болевых ощущений. His horror at the idea of eating a man in British Guiana showed how they misunderstood his stoicism who thought him devoid of feeling. И напрасно считали его бесчувственным: чувства в нем просыпались, как только ему предлагали скушать уроженца Британской Гайаны -- не мог он его скушать. He was, however, in a hard position; as it was said that he had attempted the experiment, and, living in London, had to subsist entirely on Italian organ-grinders. Правда, ему сильно не повезло: он, говорят, попробовал, живучи в Лондоне, питаться одним лишь мясом итальянцев-шарманщиков. And his end was terrible, for just when he had begun, Sir Paul Swiller read his great paper at the Royal Society, proving that the savages were not only quite right in eating their enemies, but right on moral and hygienic grounds, since it was true that the qualities of the enemy, when eaten, passed into the eater. Конец его был ужасен: не успел он начать питаться, как сэр Пол Суэллер зачитал в Королевском Обществе свой громогласный доклад, где доказывал как дважды два, что дикари были не просто правы, поедая своих врагов: их правоту подкрепляла нравственная гигиена, ибо науке ясно как день, что все, как таковые, качества едомого сообщаются едоку. The notion that the nature of an Italian organ-man was irrevocably growing and burgeoning inside him was almost more than the kindly old professor could bear. И старый добрый профессор не вынес мысли, что ему сообщаются и в нем неотвратимо произрастают страшные свойства шарманщиков-итальянцев. There was Mr. Benjamin Kidd, who said that the growing note of our race would be the care for and knowledge of the future. А был еще такой мистер Бенджамин Килд, каковой утверждал, что главное и надежнейшее занятие рода человеческого -- забота о будущем, заведомо известном. His idea was developed more powerfully by William Borker, who wrote that passage which every schoolboy knows by heart, about men in future ages weeping by the graves of their descendants, and tourists being shown over the scene of the historic battle which was to take place some centuries afterwards. Его продолжил и мощно развил Уильям Боркер, перу которого принадлежит бессмертный абзац, известный наизусть любому школьнику -- о том, как люди грядущих веков восплачут на могилах потомков, как туристам будут показывать поле исторической битвы, которая разыграется на этом поле через многие столетия. And Mr. Stead, too, was prominent, who thought that England would in the twentieth century be united to America; and his young lieutenant, Graham Podge, who included the states of France, Germany, and Russia in the American Union, the State of Russia being abbreviated to Ra. И не последним из предвещателей явился мистер Стед, сообщивший, что в двадцатом столетии Англия наконец воссоединится с Америкой, а его юный последователь, некто Грэхем Подж, включил в Соединенные Штаты Америки Францию, Германию и Россию, причем Россия обозначалась литерами СР, т.е. Соединенная Россия. There was Mr. Sidney Webb, also, who said that the future would see a continuously increasing order and neatness in the life of the people, --">