Герберт Эрнест Бейтс - Пикник: сборник

внезапно вспомнил о сыновнем долге и припустил назад, чтобы чмокнуть маму.

— Ну, ну. Боже, какие у тебя грязные руки. Смотри умойся как следует перед обедом. От тебя несет этим дохлым крабом. Хайди! Проследите, чтоб он умылся.

Через каких-нибудь десять секунд все было по-прежнему. Он с изумлением и отчасти с неловкостью увидел, как ее лицо преобразилось, словно скинуло маску напряженности. Она опять посасывала персик — так, будто ничего и не произошло; ее разноцветные глаза искрились отраженным светом моря.

— С этими девицами не знаешь чего и ждать, — проговорила она, впрочем спокойно и без злобы. — Я вот иногда думаю: а чем она занимается в свой выходной? Знаете, даже страшно становится. На вид-то рыба рыбой, из породы хладнокровных, да кто ж ее на самом деле разберет. Что вы о ней скажете — как мужчина?

Он засмеялся.

— Мужчина? В восемнадцать-то лет? Да, пожалуй, мужчина.

— Восемнадцать? Боже милостивый, на вид вам не меньше двадцати трех. — Она одарила его откровенно льстивым взглядом неподвижных и проницательных глаз. — Так что вы о ней скажете? Или вы не из тех, кто полагается на первое впечатление?

— Да, сразу как-то трудно. Вначале она мне показалась ужасно высокомерной, а потом… не знаю…

— А я вот человек импульсивный. Сразу же решаю, кто чего стоит. И что интересно, почти никогда не ошибаюсь. Вот взять вас, например.

— Меня? Как это?

Она уже покончила с персиком и теперь так же тщательно и изящно чистила длинную золотисто-зеленую грушу. Прежде чем ответить, она срезала длинную грушевую стружку и медленно отпила молока.

— Если я не права, так и скажите. Великодушный, способный тонко чувствовать и переживать, абсолютно никому не желает зла… быть может, чуточку импульсивен, как я. Во всяком случае, хочет нравиться. И что совсем уж редкость в наше время — хорошо воспитан.

— Ну, к такому можно только стремиться.

— Не скромничайте. — Она опять улыбнулась ему, да так тепло и сосредоточенно, что он весь напрягся, будто от внезапной судороги. — Вы такой и есть.

Не зная, что сказать, он начал свой третий бутерброд и отхлебнул пива.

— Вы, наверное, только что окончили школу? Или нет еще?

— Последнее полугодие.

— И дальше чем займетесь?

— Фотографией. Надеюсь.

Она сказала, что это очень интересно, и, разрезав грушу пополам, выгребла сердцевину. При этом половинки заполнились соком, и, отправляя грушу в рот, она, как и прежде, сладострастно слизнула сок, потекший по подбородку.

— Я сегодня не захватил фотоаппарат. До этого каждый день таскал. Вот глупость! Мне бы очень хотелось вас сфотографировать.

— Правда? Это приятно.

— Вы не против? Я тогда сбегаю, как пообедаем. Я могу нащелкать штук тридцать. Вы выберете, что вам понравится, и я увеличу.

— Вот видите, я не ошиблась. Вы в самом деле великодушный.

Через полчаса он поднялся и сказал, что пойдет в гостиницу за аппаратом. Он уже сделал первый шаг, когда она проговорила:

— Я буду вон у тех сосен. Солнца на сегодня достаточно. Ищите меня в тени.

Когда он вернулся, дело шло уже к половине третьего. На песке тут и там вырастали разноцветные зонтики, пляж заполнялся людьми.

Едва приблизившись к кромке песка, он услышал пронзительный голосок: «Ну, я пошел играть с крабом» — и, повернувшись, увидел в нескольких шагах от себя молодую немку и детей. Мальчишка тут же защебетал: «Смотри, Хайди, этот дядя разговаривал с мамой». Фрэнклин остановился, подождал немного и сказал: «Привет». Немка в ответ улыбнулась, впрочем довольно натянуто, и не произнесла ни слова.

Вдруг он подумал: тут не высокомерие, а элементарная застенчивость. И едва он это понял, как сам засмущался, и, чтобы сбросить внезапную скованность, обратился к мальчишке:

— Ты умыться не забыл?

— Не забыл, — ответила девушка. — Я ему напомнила.

— Вот и отлично. Значит, его можно сфотографировать.

Он улыбнулся немке, и она тут же уронила свой журнал. Фрэнклин мгновенно поднял его, смахнул с него песок и сказал:

— Может быть, и вас можно снять?

— Конечно можно. Вы увлекаетесь фотографией?

— Угу. Даже очень. Надеюсь стать фотографом. Профессиональным.

В гостинице он надел белую спортивную куртку. Теперь он достал из кармана куртки экспонометр, и мальчишка немедленно пожелал знать, что это за штука. Фрэнклин с улыбкой ответил, что это прибор, с помощью которого определяют, честно ли дети отвечают на --">