Джордж Макдональд - Донал Грант

Нарнии» и «Письмами Баламута». «Я никогда не скрывал, что считаю его своим учителем, — писал Льюис в предисловии к составленной им антологии Макдональда. — Более того, мне кажется, у меня нет ни одной книги, где я не цитировал бы его мыслей». Кроме всего прочего Льюис был преподавателем Оксфордского университета и профессором литературы, так что в писательском искусстве он разбирался хорошо. В том же самом предисловии он писал:

«Приведись мне говорить о нём как о писателе, о литераторе, передо мной встала бы сложная критическая проблема. Если определять литературу как искусство, где средством выражения являются слова, тогда Макдональду, конечно же, не место ни в первых её рядах, ни даже, пожалуй, во вторых. В его книгах есть места… где его мудрость и (я осмелюсь назвать её именно так) святость торжествуют над неловкостью и неотточенностью стиля и даже совсем изживают словесную неотёсанность: фразы становятся точными, вескими, экономными, обретают остроту и проникновенность. Но надолго его не хватает. В целом строй его письма довольно посредственный, а иногда даже неуклюжий. Ему мешают не самые лучшие приёмы тогдашних церковных проповедей, порой в его словах проскальзывает многоречивость, характерная для пасторов нон — конформистских общин, иногда в них заметна извечная шотландская слабость к чрезмерной цветистости… иногда — некоторая слащавость, заимствованная у Новалиса… Макдональд стал романистом по необходимости, и лишь немногие из его романов можно считать хорошими, а очень хорошим не назовёшь, пожалуй, ни один. Самые удачные места в них — те, когда Макдональд отходит от привычных канонов литературной традиции в одном из двух направлений. Иногда он даёт волю воображению и приближается к фантастической аллегории — например, в характере сэра Гибби… — а иногда прямо пускается в длинные рассуждения и проповеди, которые были бы просто невыносимы, читай мы его книги ради сюжета, но на самом деле на редкость уместны и доставляют читателю множество радости, потому что автор, хоть и неважный романист, но великолепный проповедник. Таким образом самые драгоценные жемчужины порой обнаруживаются в самых скучных его книгах… До сих пор я говорил о романах Макдональда так, какими они показались бы любому критику с более — менее разумными и объективными стандартами. Но я не ошибусь, если скажу, что читатель, любящий святость и любящий Джорджа Макдональда — хотя кроме этого ему, наверное, нужно любить ещё и Шотландию, — непременно отыщет даже в самых неудачных его романах нечто такое, что совершенно обезоруживает всякую критику, и научится видеть странное, неловкое очарование даже в самих этих недостатках (хотя, конечно, именно так мы относимся ко всем любимым авторам)».

Ну вот, о стиле и мастерстве, пожалуй, хватит. Но помимо этого хочется упомянуть ещё один и, пожалуй, довольно важный момент. Нам кажется, что какие — то вещи и в «Донале Гранте», и в других романах Макдональда станут понятнее и ближе, если немного их предварить, заранее о них рассказать. Ведь даже при чтении Священного Писания полезно порой узнать, на какие же события и учения так рьяно реагирует апостол Павел, и почему это вдруг Иоанн так старательно подчёркивает, что сам видел, сам слышал и сам прикасался к Слову истины. Так и здесь. Джордж Макдональд тоже реагировал на то, что происходило вокруг него и в церкви, и в обществе, и писал романы, потому что в церковной кафедре ему было отказано, а не обращаться к своим современникам и соотечественникам, пытаясь пробудить их к истине, он просто не мог.

«С интеллектуальной точки зрения, история его веры — это история освобождения от богословия, в котором он воспитывался», — пишет Льюис. Благодаря почти идеальным отношениям со своим земным отцом Макдональд с самого детства знал, что вся вселенная зиждется на Божьем Отцовстве, и потому не мог не воспламеняться справедливым и пылким негодованием, когда видел, что страстное стремление к Отцу и Сыну подменяется «верой» в нужный набор богословских истин, сформулированных раз и навсегда именно таким образом, чтобы гарантировать верующему избавление от грядущего гнева и место среди «избранных». В средние века рыцари и менестрели воспевали несравненную красоту своих прекрасных дам, защищая их честь всей своей жизнью. Макдональд тоже был рыцарем, благородным рыцарем, влюблённым в Прекрасного и Всеблагого Бога, и горячо защищал Его честь, --">