Чарльз Диккенс - Домашний спектакль

свой монологъ.

Напрасно и безполезно было бы приводить всѣ случаи, когда дядя Томъ, совершенно попавшій теперь въ свою стихію и подстрекаемый ехидною миссисъ Портеръ, поправлялъ ошибки актеровъ. Достаточно замѣтить, что стоило ему осѣдлать своего конька, чтобъ забыть обо всемъ прочемъ. Такимъ образомъ весь остатокъ піесы прошелъ подъ его бормотанье вполголоса роли каждаго дѣйствующаго лица. Публика потѣшалась на пропалую. Миссисъ Портеръ была на седьмомъ небѣ. Исполнители сбивались на каждомъ шагу. Дядя Томъ никогда въ жизни не чувствовалъ себя такъ пріятно, а его племянникамъ и племянницамъ, хотя они и были объявлены наслѣдниками его крупнаго состоянія, никогда такъ искренно не хотѣлось, чтобъ онъ убрался къ праотцамъ, какъ въ тотъ достопамятный вечеръ.

Сюда присоединилось еще много другихъ не столь важныхъ обстоятельствъ, содѣйствовавшихъ охлажденію усердія у «дѣйствующихъ лицъ». Ни одинъ изъ исполнителей не могъ шагнуть въ своихъ брюкахъ, пошевелить рукой въ своей курткѣ. Панталоны были черезчуръ узки, башмаки слишкомъ широки, а мечи всѣхъ формъ и размѣровъ. Мистеръ Эвансъ, слишкомъ высокій ростомъ для маленькой сцены, щеголялъ въ черной бархатной шляпѣ съ громадными бѣлыми перьями, красота которыхъ терялась въ «облакахъ»; единственное неудобство этого роскошнаго головного убора состояло въ томъ, что, когда шляпа была у Эванса на головѣ, онъ не могъ ее снять, а когда снималась, то не было возможности ее надѣть. Рыбаки, нанятые для этой оказіи, подняли настоящій бунтъ, отказываясь играть, если имъ не прибавятъ угощенія крѣпкими напитками; когда же ихъ требованіе было удовлетворено, то оии въ сценѣ изверженія вулкана опьянѣли самымъ натуральнымъ манеромъ. Отъ краснаго бенгальскаго огня, зажженнаго въ концѣ второго акта, чуть не задохнись зрители, а вдобавокъ едва не загорѣлся домъ, такъ что пьесу доигрывали въ густомъ дыму.

Однимъ словомъ, вся затѣя, какъ миссисъ Джозефъ Портеръ передавала каждому съ злораднымъ торжествомъ, «провалилась вполнѣ». Публика отправилась по домамъ въ четыре часа утра, надорвавшись отъ хохота, съ жестокий головной болью и страшно пропахнувъ горючей сѣрой и порохомъ. Гетльтоны, старшій и младшій, улеглись спать съ какимъ то смутнымъ желаніемъ переселиться на берега Лебяжьей рѣки вначалѣ будущей недѣли.

Вилла Розъ снова приняла свой обычный видъ. Мебель въ столовой поставили на прежнее мѣсто; столы въ ней лоснятся по старому; стулья, набитые волосомъ, стоятъ вдоль стѣнъ съ былою правильностью, а во всѣхъ окнахъ дома прилажены венеціанскія шторы въ защиту отъ пытливыхъ взоровъ миссисъ Джозефъ Портеръ. О театральныхъ представленіяхъ нѣтъ больше и полипу въ семьѣ Гельтоновъ. О нихъ заикается развѣ только дядя Томъ, который невольно недоумѣваетъ порою и сожалѣетъ о томъ, что его племянники и племянницы какъ будто охладѣли къ красотамъ Шекспира и потеряли охоту къ цитатамъ изъ произведеній великаго пѣвца.

1834

Примечания

1

Вопреки общепринятой модѣ конца тридцатыхъ годовъ. Прим. перев.

(обратно)
--">