Николай Александрович Лейкин - Счастье привалило

принцессу какую генералъ ее устроилъ. И будуаръ, и гостиная… Въ столовой такой буфетъ дубовый стоитъ, что на немъ на дверяхъ и рыбы, и птицы, и крокодилы висятъ, изъ дерева точеные… То-есть не крокодилы. А какъ ихъ… Ну, вотъ раки-то большіе бываютъ… Какъ они называются?

— Омары… — подсказалъ племянникъ.

— Да, да… Омары… Спальня — ума помраченье. Пещера эдакая изъ розовой шелковой матеріи сдѣлана, а въ пещерѣ-то ейная кровать стоитъ. Да вѣдь такая кровать, милый мой, что тронъ! А будуаръ голубой и въ немъ голубой фонарь горитъ. Ужъ я ахала, ахала, умилялась, умилялась! А Агничка мнѣ и говоритъ: «А вотъ этотъ будуаръ, коли будетъ онъ согласенъ»… То-есть ты-то это, про тебя-то это… «А вотъ этотъ голубой будуаръ ему подъ кабинетъ, если онъ будетъ согласенъ со мной перевѣнчаться. Голубой цвѣтъ даже ему, какъ мужчинѣ, больше къ лицу будетъ». Такъ вотъ…

Племянникъ вздохнулъ. Потомъ сильно затянулся папироской и выпустилъ дымъ.

— Вы говорите, три тысячи, тетенька? — спросилъ онъ.

— Три тысячи.

— А генералъ по прежнему къ Агничкѣ наѣзжать будетъ?

— Да ужъ само собой. Вѣдь это для него утѣха. Я про Агничку…

— Три тысячи за такое дѣло мало, тетенька, — сказалъ племянникъ.

— Мало? Да вѣдь можешь поторговаться, коли мало. Это только съ перваго разговора три-то тысячи. И потомъ разочти, Вася, то, что вѣдь генералъ и за-уши тебя куда-нибудь вытянетъ, если ты будешь почтителенъ и не станешь супротивничать. Онъ вонъ ейнаго отца изъ городовыхъ въ урядники куда-то схлопоталъ и на свой счетъ переправилъ.

— Протекція? Насчетъ протекціи я, тетенька, сразу сообразилъ. Безъ этого ужъ нельзя.

— Да и три тысячи деньги большія, — сказала тетка.

— Вѣрно-съ. Но вы то сообразите, что я теперь экзаменъ на четырнадцатый классъ выдержалъ. Я, тетенька, вѣдь ужъ чиновникъ, настоящій чиновникъ. Тоже вѣдь какъ старался, какъ зубрилъ, какъ дрожалъ, когда на экзаменъ-то шелъ!

— Это-то имъ и надо. Изъ-за этого-то они тебя и облюбовали, — пояснила тетка. — Вся штука въ томъ и заключается, чтобы этой самой Агничкѣ женой чиновника быть. Понимаешь?

— Какъ не понять! Не глупые. Ну, а какъ, тетенька, насчетъ одежи? То-есть насчетъ одёжи мнѣ? Не говорила она? Вѣдь ужъ если на такое дѣло идти, то надо, чтобы весь гардеробъ генералъ жениху къ свадьбѣ сшилъ.

— Обо всемъ этомъ ты самъ переговоришь.

— Консультація должна быть обширная объ этомъ предметѣ. Прежде всего, тетенька, шинель съ бобровымъ воротникомъ. Безъ шинели никакъ нельзя, если дѣлу быть. О шинели съ бобровымъ воротникомъ я давно воображалъ. Воротникъ и лацканы. Такую шинель, тетенька, я даже сейчасъ во снѣ видѣлъ.

Племянникъ улыбнулся во всю ширину рта.

— Ну, вотъ видишь, сонъ, стало быть, въ руку, — сказала тетка. — Неужели генералъ изъ-за шинели постоитъ!

Вошла кухарка. Въ рукахъ она несла бутылку и что-то завернутое въ сѣрую бумагу. Куцынъ умолкъ и сталъ принимать изъ рукъ кухарки водку и закуску.

II

Ночью Василій Ермолаичъ Куцынъ опять видѣлъ во снѣ шинель съ бобровымъ воротникомъ и лацканами. Видѣлъ онъ ее довольно странно: видѣлъ, что шинель виситъ на гвоздѣ и манитъ его къ себѣ рукой, бормоча: «возьми меня, возьми».

— Возьму! — крикнулъ Куцынъ и тутъ-же проснулся.

Вечеромъ на другой день, около восьми часовъ, Куцынъ звонился у дверей квартиры Агнички Лукашиной.

Ему отворила нарядная горничная и спросила:

— Вамъ кого?

— Агнію Васильевну желаю видѣть. Къ Агніѣ Васильевнѣ, - пробормоталъ Куцынъ.

— Да вы кто такой? Вы отъ кого?

— Я Василій Куцынъ. Такъ и скажите ей, что Василій Куцынъ желаетъ ихъ видѣть,

— Вы отъ генерала, что-ли? Вы что-нибудь принесли? Если принесли, такъ давайте. Я передамъ.

— Нѣтъ, миленькая, я отъ тетки, отъ собственной тетки. Такъ и скажите, что Куцынъ отъ тетки Дарьи Максимовны.

Горничная пошла докладывать. Куцынъ продвинулся въ прихсшую, и тутъ до него донесся голосъ Агнички:

— Зачѣмъ-же по вечерамъ-то ходить! На это есть день. А то храни Богъ генералъ узнаетъ.

Въ отвѣтъ на это Куцынъ закричалъ:

— Днемъ, Агнія Васильевна, мнѣ невозможно! Днемъ я на службѣ. Я человѣкъ чиновный!

— Ну, войдите поскорѣй, коли-такъ… — послышался отвѣтъ.

Куцынъ сбросилъ съ себя пальто и вбѣжалъ въ гостиную, уставленную мягкой мебелью. Горѣла лампа подъ темно-розовымъ абажуромъ. Около лампы, опершись рукой на столъ, покрытый бархатной салфеткой, передъ --">