Юзеф Игнаций Крашевский - Дневник Серафины

я дневник под французские вокабулы…

16 марта 18…

Заглянула украдкой в Юзин дневник. Она всюду его бросает, так что ее тайны известны всем девочкам. Хотелось посмотреть, как это делается. Вот так дневник!.. Черт знает какая мешанина! — сказал бы дядюшка (конечно, это грубо и, по словам мамы, так выражаются только неотесанные шляхтичи). Долги вперемежку с любовными признаниями, тут же стишки собственного сочинения, какие-то куплеты. А в одном месте даже перечень отданного в стирку белья! Фи! Хотя я и моложе ее, у меня совсем иное представление о дневнике. Я стану поверять ему самые сокровенные мысли.

Девятнадцатого Юзины именины. Правда, она относится ко мне свысока, как к маленькой, и я не люблю ее за это. Но не мешало бы подольститься к ней… Мама говорит: с теми, кого не любишь, следует быть особенно любезной. Кто-кто, а уж мама знает жизнь! Подарю-ка я Юзе букет цветов. Небось гусар тоже исхитрится преподнести ей цветы. Чем больше цветов, тем меньше подозрений! Мадам Феллер ужас до чего строга на этот счет! Боже упаси, если Ропецкая наябедничает или она сама прознает про знакомство с мужчиной… То-то скандал будет? И все-таки в пансионе нет ни одной девочки из старшего класса, у которой не было бы поклонника, и сами они влюблены поголовно.

А без этого мы с тоски умерли бы. Нам ведь это решительно ничем не грозит, зато скрашивает ужасающе унылое однообразие нашего существования. Для всех девочек любовь — развлечение, и они не принимают ее всерьез…

17 марта

Пишу дневник ежедневно, хотя, по правде говоря, писать особенно не о чем. А распространяться о постылом пансионе никакого желания нет. Довольно того, что томишься тут, неужели утруждать себя еще описанием мучений, которым нас подвергают?

Но дневник — это исповедь моей жизни, поэтому я предпочитаю вспомнить прошедшие годы… Я прожила на свете уже восемнадцать лет! Целых восемнадцать лет! Еще два года, и я выйду на волю, тогда-то только и начнется настоящая жизнь. Ах, поскорей проходило бы время! Вот Юзя говорит: я еще дитя, а я чувствую себя совсем взрослой, многое знаю, о многом догадываюсь. В свои девятнадцать лет разве может она сравниться со мной? Вечно она мечтает, грезит, витает в облаках… Забивать себе голову разными глупостями… Нет, благодарю покорно! У нее все охи да ахи, все-то волнует ее, умиляет, что на уме, то и на языке… Конечно, у нее нет такой мамы, как у меня, которая неусыпно следила за моим воспитанием. С десяти лет я прислушивалась к разговорам взрослых, а они думали, я в куклы играю.

Мне кажется, Юзя так и останется навсегда ребенком… и будет несчастлива в жизни…

18 марта

Мы поздравляли Юзю, хотя именины у нее завтра. Я преподнесла ей букет. Растрогавшись, она крепко обняла меня и даже воздержалась от своих дурацких шуточек насчет моего возраста. Мой букет, как я и предполагала, пришелся очень кстати, — отвлек внимание от другого — загадочного — букета из белых камелий и фиалок, брошенного чьей-то невидимой рукой через забор и упавшего к ногам обожаемой дамы сердца. Ропецкая n'y voit que du feu…^[9] Гусар будет вознагражден чувствительным, томным взглядом. Впрочем, для Юзи это не составляет труда: ее черные глаза всегда подернуты поволокой, которая придает им томность. Клянусь, я нисколько ей не завидую. Мои голубые глаза, стоит мне захотеть, кого угодно с ума сведут.

Когда я, подражая маме, перед зеркалом делаю глазки, сощурюсь слегка да еще изображу на лице меланхолически-загадочное выражение, ей-богу, на месте мужчины я бы потеряла голову…

Все они горазды влюбляться… Но мама говорит: ни одному их слову нельзя верить! И держать надо в узде. Я уже давно и твердо усвоила это.

Завтра именины Юзи и ее тезки, баронессы Лепи, а также день св. Иосифа, поэтому у нас отменяются классы. Мадам Феллер понимает: хорошие манеры, грациозность, уменье держать себя в обществе, изящно двигаться и танцевать для нас важней всех прочих наук. А поскольку в день святого Иосифа танцевать разрешается, фортепьяно и ноги не будут бездействовать.

Правда, радости от этого мало… Явится несколько плешивых учителей, — причем не ради нас, а ради рома, который подается к чаю, — да несколько братцев наших пансионерок — жалких студентиков… Я терпеть их не могу…

Но все-таки хоть какое-то развлечение.

19 марта

Как я и думала: занятия отменяются, а вечером танцы. Я заранее решила сказаться больной: повязала --">