Уильям Фолкнер - Сойди, Моисей

вместе с собаками вошел в лес, не торопясь, словно возвращался домой после охоты на кроликов. Когда они нагнали в лесу дядю Бака, ни Терла, ни собак не было уже и в помине, и только через полчаса они набрели на старого Джейка, привязанного к кусту, с какой-то кофтой Терла на спине вместо седла, и по земле было рассыпано чуть ли не полмешка овса из запасов мистера Хьюберта, — аппетит у старого Джейка был плохой, и этого овса он даже в рот не взял, чтобы выплюнуть. Никакой гоньбы не получилось.

— Ничего, возьмем его ночью, — сказал мистер Хьюберт. — На приманку. В полночь выставим пикет из негров и собак вокруг дома Тенни — и возьмем его.

— Какой к черту ночью? — сказал дядя Бак. — Мы с Касом и этот негр, все трое, будем вечером на полпути к дому. А не было ли у кого-то из ваших негров шавки или кого-то такого — чтобы выследила этих собак?

— Болтаться по лесу еще полночи? — сказал мистер Хьюберт. — Ставлю пятьсот долларов, что стоит только вечером подойти к дому Тенни, позвать его, и он наш.

— Пятьсот долларов? — сказал дядя Бак. — Идет! Ни меня, ни его вечером близко не будет от этого дома. Пятьсот долларов! — Они с мистером Хьюбертом свирепо глядела друг на друга.

— Идет! — сказал мистер Хьюберт.

Мистер Хьюберт отправил одного из негров на старом Джейке домой, и примерно через полчаса негр вернулся с куцей черной шавкой и свежей бутылкой виски. Он подъехал к дяде Баку и протянул ему что-то завернутое в бумажку.

— Что такое? — спросил дядя Бак.

— Это для вас, — сказал негр.

Тогда дядя Бак взял и развернул сверток. Там был кусок красной ленты с шеи мисс Софонсибы; дядя Бак сидел на Черном Джоне и держал ленту, как маленькую мокасиновую змею, только не подавал виду, что боится, и, часто моргая, глядел на негра. Потом он перестал моргать.

— Для чего? — спросил он.

— Они послали, и все, — ответил негр. — Они велели сказать вам: «успеха».

— Что сказать? — переспросил дядя Бак.

— Я не знаю, сэр. Они сказали: «успеха».

— Ага, — сказал дядя Бак.

А шавка нашла гончих. Сперва они их услышали — издали. Было это перед закатом, и собаки не гнали: они лаяли так, как лают, когда хотят откуда-то выбраться. И выяснилось откуда. Это был сарай для хлопка размером десять футов на десять, посреди поля, милях в двух от дома мистера Хьюберта, и все одиннадцать собак находились внутри, а дверь была подклинена деревяшкой. Негр открыл дверь, собаки вырвались на волю, и все смотрели на них, а мистер Хьюберт, сидя на лошади, глядел в затылок дяде Баку.

— Так, так, — сказал мистер Хьюберт. — Это уже кое-что. Можно опять их использовать. Кажется, им с вашим негром так же мало хлопот, как негру с ними.

— Слишком мало, — сказал дядя Бак. — И ему и собакам. Буду держаться шавки.

— Хорошо, — сказал мистер Хьюберт. Потом сказал: — Черт, поедемте, Фил. Поужинаем. Говорю вам, чтобы поймать этого негра, надо только…

— Пятьсот долларов, — сказал дядя Бак.

— Что? — сказал мистер Хьюберт. Они с дядей Баком смотрели друг на друга. Теперь уже без свирепости. Но и без насмешки. Они сидели в седлах и просто смотрели друг на друга в светлых сумерках, прищурясь. — Что — пятьсот долларов? — сказал мистер Хьюберт. — Что ночью вы не поймаете негра в доме Тенни?

— Что и я и негр будем ночью у меня дома, а ни у какой не у Тенни.

Глаза у них опять загорелись.

— Пятьсот долларов, — сказал мистер Хьюберт. — Идет.

— Идет, — сказал дядя Бак.

— Идет, — сказал мистер Хьюберт.

— Идет, — сказал дядя Бак.

Мистер Хьюберт с собаками и несколькими неграми уехал домой. А он, дядя Бак и негр с шавкой двинулись дальше — негр одной рукой вел старого Джейка, а другой держал шавку на поводке (изгрызенном куске плужного ремня). Дядя Бак дал понюхать шавке кофту Томиного Терла, и тут она, кажется, поняла, кого ищут; ее спустили бы с поводка и поехали бы за ней верхами, но в это время мальчишка-негр затрубил в рог к ужину, и они не рискнули.

Потом совсем стемнело. А потом — он не знал, сколько еще времени прошло, и где они, и далеко ли от дома, хотя ясно было, что не близко, и стемнело уже давно, а они все шли, и дядя Бак время от времени наклонялся и давал понюхать шавке кофту Томиного Терла, а сам отпивал виски из бутылки — они обнаружили, что Томин Терл сделал скидку и по длинной дуге стал возвращаться назад.

— Попался, прах его возьми, — сказал дядя Бак. — Залечь хочет. Едем прямо к дому — перехватим его, пока не залег.

Негру было велено спустить шавку и ехать за ней на старом --">