Джонатан Свифт - Сказка бочки. Путешествия Гулливера

дальше, чем ей тогда это было необходимо, то при Стюартах все зашло Слишком далеко вправо. Следовало найти тот компромисс, который бы в равной мере устраивал и лорда и толстосума. Сговорившись между собой, эти политические силы и пригласили короля со стороны. Им стал приглашенный из протестантской Голландии принц Вильгельм Оранский, женатый на одной из дочерей свергнутого короля — Марии. Англия стала конституционной монархией, а принятые вскоре парламентом законы — о правах, о веротерпимости, о престолонаследии и ряд других законодательных актов призваны были утвердить порядок, устранявший некоторые препоны на пути дальнейших буржуазных преобразований.

В истории Англии наступила новая эпоха. Кровопролитие гражданской войны сменилось политическим соперничеством и сварами двух сформировавшихся к этому времени партий — вигов и тори; дух делячества и практицизма сменил патетику дней революции, и многие лорды и деревенские помещики соревновались с торговцами и спекулянтами в стремлении извлечь материальные выгоды из создавшейся ситуации. Теперь можно было поразмыслить над уроками прошлого и над тем, что ожидает Англию в будущем. Эпоха революции и гражданских войн знала немало свидетельств высокого героизма, благородного самоотречения во имя идеи, самопожертвования. Но не меньше было и примеров вероломства, низости и предательства; вчерашние соратники по борьбе становились заклятыми врагами и безжалостно уничтожали друг друга, не гнушаясь никакими средствами. Вчерашний борец против тирании короля — Кромвель — не прочь был затем присвоить себе этот титул, а вчера еще непокорный парламент верноподданнически просил его об этом; сектанты, еще вчера преследуемые за свои убеждения, сегодня сами запрещали молиться инаковерующим. Существенно и то, что эта драматическая эпоха изобиловала неподобающе комическими деталями и нередко оборачивалась фарсом. В борьбе враждебных партий ничто не казалось слишком мелочным. Читатели «Гулливера» нередко полагают, что высоко- и низкокаблучники — целиком плод неистощимого остроумия Свифта, на поверку же оказывается, что реальность была куда изобретательней и смехотворней, и если «кавалеры» носили длинные локоны, то пуритане стригли волосы коротко, под кружок, за что и прозывались «круглоголовыми»; первые носили обувь с тупыми носами, а вторые, в пику им, — с острыми; и высота тульи у шляп, и расположение прорезей карманов — все становилось средством для выражения взаимной ненависти.

Сама действительность подсказывала Свифту трагикомический угол зрения на человеческую природу. Впоследствии он сам называл себя мизантропом и утверждал, что его суровые суждения о людях сформировались к 21 году и с тех пор оставались неизменными. «И при всем том, говорю вам, что я вовсе не испытываю к человечеству ненависти, это vous autres^[1] его ненавидит, потому что склонен считать людей животными разумными, и негодует, обманувшись в своих ожиданиях. Я же всегда отвергал это определение и составил свое собственное»^[2]. Он категорически отвергал столь распространенные в эпоху Просвещения абстрактные рассуждения о человечестве и человеческой природе и ее свойствах вообще, как и всякие попытки характеризовать нации или профессии в целом и даже с присущей ему непримиримой резкостью утверждал, что ненавидит их. «Я всегда ненавидел все нации, профессии и всякого рода сообщества; вся моя любовь обращена к отдельным людям: я ненавижу, например, породу законников, но люблю адвоката имярек и судью имярек; то же самое относится и к врачам (о собственной профессии говорить не стану), солдатам, англичанам, шотландцам, французам и прочим. Но прежде всего я ненавижу и презираю животное, именуемое человеком, хотя от всего сердца люблю Джона, Питера, Томаса и т. д. Таковы воззрения, коими я руководствовался на протяжении многих лет, хотя не высказывал их, и буду продолжать в том же духе, пока буду иметь дело с людьми. Я собрал материалы для трактата, доказывающего ложность определения animal rationale ^[3], и покажу, что человек всего лишь rationis сарах^[4]». Свифт утверждал, что именно такая концепция человека лежит в основе его «Путешествий Гулливера».

В оптимистическом хоре моралистов, философов и писателей английского Просвещения голос Свифта звучал диссонансом. Постепенно за писателем утвердилась репутация человеконенавистника, то и дело оживляемая по сегодняшний --">