Кальман Миксат - Говорящий кафтан

право голоса в сенате, - провозгласил он торжественно. - Присаживайся к нам, господин Лештяк.

У зеленого стола как раз пустовало одно место, - то, что прежде занимал Янош Сюч.

Восторг охватил господ сенаторов: ведь венгры любят неожиданные повороты, вроде только что мною описанного.

Вскочив со своих мест, отцы города бросились пожимать руку пареньку. Даже Криштоф Агоштон примирительно пробормотал, обращаясь к Ференцу Криштону:

- Жаль только, что отец у него - портной. Козья борода!

- Ах, оставьте, сударь! - едко заметил Криштон. - Ведь у нас и на городском гербе козел блеет...⁴

- Хорошо, но отец-то его словаком-лапотником приплелся в наш город.

- По сыну этого не скажешь!

Совсем недавно в одном медицинском журнале можно было прочесть сообщение о том, Что, если человеку белой расы пересадить лоскуток кожи негра, то этот кусочек постепенно побелеет, и, наоборот, белая кожа, трансплантированная негру, со временем станет черной. Подобный процесс происходит испокон веков в крупных венгерских городах: иноземцы быстро и настолько глубоко пускают корни в венгерское общество, что даже окраску его принимают. У старого Лештяка были еще соломенного цвета волосы и круглое лицо, напоминавшее горскую брынзу. Сын же его Мишка с овальным лицом - жестким и с хитринкой, - карими глазами и жиденькими усиками выглядел настоящим куном;⁵ явись он сейчас не в простой рубахе, а в одежде поприличней, вполне сошел бы за внука какого-нибудь из тех легендарных сенаторов Кечкемета, чьи портреты украшали зал заседаний ратуши.

Совещание пошло теперь оживленнее. Все сенаторы в один голос порешили: внешняя политика Кечкемета в ближайшее время должна быть направлена на достижение одной цели: любой ценой заполучить в город турецкую администрацию.

После этого председательствующий Поросноки перешел к следующему вопросу:

- Нам предстоит выбрать бургомистра. В счастливые времена это была высшая честь, награда за гражданскую доблесть. Весь город участвовал в выборах. А ныне, после того как подряд вот уже несколько глав города приняли мученическую смерть - одного посадил на кол будайский санджак-паша, другой в тяжелой неволе, в константинопольской Едикуле⁶, сгинул, третьего закололи пиками куруцы, у четвертого жену похитили, - повторяю, ныне занятие этой должности стало равнозначно героическому самопожертвованию, и мы не вправе путем выборов толкать кого-нибудь из наших сограждан в эту смертельную пучину. Ведь за кого стали бы отдавать свой голос некоторые из нас? За тех, кого они больше всех уважают? А что как не всеми уважаемых, а, наоборот, всем ненавистных людей станут выдвигать на эту должность? Я допускаю и такую возможность. (Шум одобрения.)

- Верно! Так оно и есть!

- В создавшейся обстановке, поскольку бургомистр должен избираться из числа сенаторов - ибо таков наш modus Vivendi, - я предлагаю, чтобы кто-нибудь из вас, господа, сам, добровольно, вызвался занять этот пост...

Поросноки обвел беспокойным взглядом сенаторов. В зале заседаний воцарилась гробовая тишина. Сенаторы замерли и не шевелились.

- Никто не хочет? - переспросил он, помрачнев. - Тогда нам не остается ничего другого, как прибегнуть к последней мере. Ее предписывают нам наши обычаи на случай, когда одному из сенаторов предстоит взять на себя опасное поручение. Эй, Пинте, принеси-ка свинцовый ларец.

Гайдук внес из смежной комнаты небольшой свинцовый сундучок, каждую из четырех сторон которого украшал череп в скрещенные кости.

- Здесь двенадцать костей, - глухим голосом сказал Поросноки и высыпал костяные кубики на середину стола, по зеленому сукну которого озорно резвился пробравшийся через окно

луч осеннего солнца. - Одна из них черная, остальные - белые! Кто вытащит черную - тому и быть бургомистром!

С этими словами Поросноки бросил кости обратно в ящик.

- Да, но здесь присутствуют только одиннадцать сенаторов! - дрожащим голосом возразил Криштон. - Один кубик лишний.

- Лишний, если господин Лештяк не будет тянуть...

- Коли дали ему право решающего голоса, пусть и он вместе со всеми тянет жребий, -заметил Залади. -Одеяние прав шьется на подкладке обязанностей.

- Пусть тянет! - в один голос порешили сенаторы.

А у Лештяка глаза засверкали, лицо раскраснелось.

"Вот бы мне черный достался!" - думал он про себя.

Тем временем весть о назначении Мишки Лештяка сенатором через гайдуков просочилась наружу, к толпе народа, глазевшего перед зданием --">