Генри Воллам Мортон - По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла

дороге, уводившей в сторону благословенного Арденнского леса. Вдоль обочины тянулись высокие живые изгороди, столь характерные для зеленого Уорикшира. Весна, чье наступление я наблюдал в последние месяцы, внезапно сменилась жарким великолепием лета. И вот уже в полях поднялись зеленые ростки, а кроны деревьев отбрасывают густую тень.

Достигнув Хенли-ин-Арден, я остановился передохнуть в маленькой старинной гостинице. И пока я сидел у открытого окна и задумчиво курил трубку, у меня возникло неодолимое желание совершить сентиментальное путешествие в прошлое. Подобные желания нередко возникают у людей, переваливших через тридцатилетний рубеж. О, этот странный возраст! Когда тебе тридцать пять, ты не чувствуешь себя ни старым, ни молодым. Это завидный возраст, ибо многие вещи, которые в двадцать лет заставляли тебя страдать, теперь вызывают лишь снисходительную улыбку. Казалось бы, что такое пять лет… Но вот, поди же ты, пятидесятилетние смотрят на тебя, как на желторотого юнца — в то время как сорокалетних признают за своих сверстников! В тридцать пять человек еще не достиг вершины того холма, откуда обычно с сожалением оглядываются на заманчивые долины юности.

Итак, я решил посетить Стратфорд-на-Эйвоне. Ведь именно там стоит серый могильный камень, умытый сотнями дождей, к которому я частенько приходил в детстве. Именно там я провел самые упоительные часы в своей жизни — когда воздух дрожит от деловитого жужжания пчел, а июльское солнце медленно клонится к закату. Ах, как мне дороги те блаженные часы летнего безделья на задворках церкви Святой Троицы. Камень, о котором я говорю, стоит на церковном кладбище неподалеку от речной насыпи. Это чудесное место! Сидя там, вы слышите, как шумит Эйвон в мельничном протоке, и ветер шелестит в ветвях столетних лип. Каждый час на серой башне Святой Троицы бьют куранты, и звук этот выдергивает из сладкой полудремы. Сколько раз я согревал свою душу этими воспоминаниями! Лежа в странных постелях чужих, непонятных мне стран, я закрывал глаза и мыслями всегда возвращался на берег темной реки, которая с шумом несет свои воды меж заросших травой берегов, устремляясь к зеленому туннелю Уирс-Брейк.

Покрывая последние мили, отделяющие Хенли от Стратфорда, я с нетерпением, удивившим меня самого, представлял, как приду на свое заветное местечко. Наверное, тот могильный камень воплотил в себе воспоминания о моем невинном детстве!

Вот, наконец, и он — Стратфорд-на-Эйвоне! Греется на солнышке, как старый кот… Я расположился в гостинице, битком забитой американцами. Все они без умолку говорили о Шекспире и Джоне Гарварде. Тощий, болезненного вида мужчина обсуждал со своими прелестными дочерями недавнюю поездку в Шоттери (который они почему-то называли Шаттери). Не в силах дальше слышать их болтовню, я потихоньку улизнул из гостиницы и побрел по улице. Миновал здание средней школы и свернул за угол — туда, где слева высится церковь Святой Троицы. Меня всегда приводила в восхищение заросшая цветами живая изгородь, окружавшая церковный сад.

Знакомо ли вам беспокойство, с которым обычно приближаешься к некогда любимым местам? А вдруг там все изменилось, и вас ожидает жестокое разочарование? Но нет! Слава Богу, здесь все осталось по-прежнему. Так же галдят неугомонные грачи, перекрывая бой курантов, и ветер шумит в кронах старых лип… А фоном всем этим звукам служит далекий, мерный шум, который, как я знал, производит бегущий мимо мельницы Эйвон. Церковный сторож отпер мне двери и впустил под прохладные своды Святой Троицы. Деликатно касаясь моего рукава и что-то нашептывая на ходу — будто я был невежественным иностранцем! — старик проводил меня к алтарю, где располагалась могила Шекспира.

Церковное кладбище выглядело пестрой смесью мягких теней и ослепительных солнечных пятен. Меня встречали старые знакомые — темно-оливковые тисы, вязы и березы, а также множество надгробий восемнадцатого века. Они стояли зеленые, как море, и устало клонились к ближайшей стене. Ноги сами понесли меня на берег реки — туда, где я часами просиживал в детстве. Я блаженно растянулся на своем заветном местечке, глядя на коров, неподалеку нежившихся в прохладной воде.

Боже, что за прекрасная страна! Мысленно я вернулся к дорогам, которые вели меня в Йорк и Уитби, к великим аббатствам Севера и золотым пескам Линдисфарна. К тем дорогам, которые пересекали дикие пограничные степи и --">