Грэм Грин - Брат

обтянутая черным платьем из хлопчатобумажной ткани. Девушка по-прежнему стояла на коленях, наклонившись вперед и приникнув щекой к лицу молодого человека. Хозяин опасался прежде всего тех четверых у двери: он понимал, что они — красные, то есть не уважают частную собственность, могут выпить его вино и уйти, не заплатив, могут изнасиловать его женщин (впрочем, у него была только жена, да и ту он отправил домой), ограбить банк, убить его самого только за то, что он им чем-то не понравился. Страх заставил его смириться с потерей трех франков. Он решил, что лучше не привлекать к себе внимания.

А потом случилось самое худшее из того, что он мог себе вообразить.

Один из мужчин подошел к стойке и велел налить четыре стакана коньяка. «Да, да, — забормотал хозяин кафе, возясь с пробкой и моля Деву Марию прислать ангела, прислать полицию, прислать мобильный отряд жандармерии, сейчас, немедленно, до того, как пробка выйдет из горлышка бутылки. — Двенадцать франков».

— Вот уж нет, — заявил мужчина. — Мы тут все товарищи. А товарищи должны делиться. Послушай, товарищ! — Он облокотился о стойку, в голосе послышалась откровенная насмешка. — Все, что у нас есть, такое же твое, как и наше, — и отступил на шаг, чтобы хозяин мог получше рассмотреть его мятый галстук, потертые брюки, худое от недоедания лицо. — Следовательно, все, что принадлежит тебе, наше, товарищ. В том числе и четыре порции коньяка. Так что будем делиться.

— Конечно-конечно, — торопливо ответил хозяин. — Я пошутил. — Он поднял бутылку, и тут внезапно стаканы на стойке зазвенели. — Пулемет, — заметил он. — На Комба, — и улыбнулся, увидев, как мужчины мигом забыли про коньяк и стали тревожно вглядываться в дальний конец бульвара. «Кажется, я скоро от них избавлюсь», — подумал хозяин кафе.

— Пулемет? — В голосе красного слышалось изумление. — Они пустили в ход пулеметы?

— Ну, ладно вам! — Хозяин явно осмелел, услышав пулеметные очереди. Он решил, что мобильный отряд жандармерии уже близко. — Вы же не станете притворяться, будто у вас нет оружия. — Он наклонился над стойкой и доверительно продолжал. — В конце концов, вы знаете, эти ваши идеи... они не для Франции. Всякая там свободная любовь.

— Кто говорит о свободной любви? — вскинулся красный.

Хозяин кафе пожал плечами, улыбнулся, мотнул головой в сторону темного угла. Девушка так и стояла на коленях спиной к залу, только теперь положила голову на плечо молодого человека. Они молчали, и стаканчик с коньяком стоял рядом с ними на полу. Берет девушки сполз на затылок, один чулок «поехал» от колена до лодыжки.

— Ты о тех двоих? Они не любовники.

— А вот я, со своими буржуазными взглядами, подумал...

— Он — ее брат, — пояснил красный.

Подошли остальные, посмеялись над хозяином кафе, но совсем тихо, словно в доме кто-то спал или был тяжело болен. Все это время они к чему-то прислушивались. Поверх их голов хозяин кафе мог разглядеть противоположную сторону бульвара, угол Фобур-дю-Тампль.

— Вы кого-то ждете?

— Друзей, — ответил красный. И поднял руки, раскрыв ладони, словно говоря: «Видишь, мы тоже всем делимся. Даже ничего не скрываем».

На углу Фобур-дю-Тампль началось какое-то движение.

— Еще четыре коньяка, — заказал красный.

— Как насчет тех двоих? — спросил хозяин кафе.

— Оставь их в покое. Они сами о себе позаботятся. Сам видишь, люди устали.

Да, они действительно устали. И эту безграничную усталость нельзя было объяснить походом по бульвару от Менильмонтан. Нет, они прошли гораздо более дальний путь, и дался он им куда труднее, чем их спутникам. Они изголодались сильнее остальных и чувствовали себя куда более беспомощными, сидя в темном углу, в стороне от общего разговора и дружелюбных голосов, из-за которых в голове у владельца кафе все смешалось, и на мгновение ему даже показалось, что он — хозяин, развлекающий желанных гостей.

Он рассмеялся, отпустил какую-то шутку в адрес парочки, но его не поддержали. Может, их следовало жалеть из-за того, что они устроились отдельно от своих товарищей, столпившихся у стойки, может, остальным следовало завидовать такой крепкой дружбе. Хозяин кафе вдруг, непонятно почему, подумал о серых, голых деревьях в саду Тюильри, напоминающих ряды восклицательных знаков на фоне зимнего неба. Удивленный, растерянный, утративший ощущение реальности, он смотрел через дверь в сторону Фобур-дю-Тампль.

У всех было такое чувство, будто они давно не виделись друг с другом и --">