Уильям Сомерсет Моэм - Три толстухи на Антибах

Фрэнк.

— Не могу отделаться от мысли, что если бы она действительно горевала по мужу, то не ела бы столько, — сказала Беатрис. — Ведь его всего два месяца назад похоронили. Я хочу сказать, по-моему, надо чтить память усопших.

— Почему бы ей не есть то же, что и мы? — злобно спросила Стрелка. — Она же в гостях.

— Ты же слышала, что она сказала. Доктор велел ей есть больше.

— Значит, ей надо отправляться в санаторий.

— Это невыносимо, Фрэнк, — простонала Беатрис.

— Раз я выношу, значит, и вы сможете.

— Она твоя кузина, а не наша, — возразила Стрелка. — Я лично не собираюсь наблюдать две недели за тем, как эта женщина превращается в борова.

— До чего вульгарно придавать еде столько значения, — пророкотала Фрэнк, при этом голос ее звучал ниже обычного. — В конечном счете, главная ценность человека — дух.

— Это ты меня считаешь вульгарной, Фрэнк? — спросила Стрелка, сверкая глазами.

— Нет, конечно, не тебя, — вмешалась Беатрис.

— Не удивлюсь, если узнаю, что по ночам, когда мы спим, ты спускаешься на кухню и тайком лопаешь за обе щеки.

Фрэнк вскочила.

— Как ты смеешь, Стрелка! Я никогда не требую от других того, на что не способна сама. Ты ведь знаешь меня столько лет — и считаешь, что я способна на подобную низость?

— Почему же ты тогда не теряешь в весе?

Фрэнк ойкнула — и разрыдалась.

— Сказать такую гадость! Да я на глазах таю!

Она всхлипывала, как ребенок. Огромное тело содрогалось, а крупные слезы капали на громадную грудь.

— Дорогая, я не хотела тебя обидеть! — закричала Стрелка.

Она бросилась на колени и обняла Фрэнк. Вернее, ту ее часть, которую оказалась в силах обхватить своими полными руками. Она заплакала, и тушь для ресниц потекла по ее щекам.

— Ты хотела сказать, что на вид я нисколько не похудела? — всхлипывала Фрэнк. — И это после всех моих мучений!

— О, дорогая, конечно видно, как ты похудела! — воскликнула Стрелка сквозь слезы. — Все это заметили.

Беатрис, хотя и была от природы более уравновешенной, чем ее подруги, тоже принялась тихонько плакать. Какая трогательная сцена! В самом деле, только черствое существо не дрогнуло бы, глядя на рыдающую Фрэнк, эту женщину с львиным сердцем. Вскоре, однако, они вытерли слезы, выпили по капле бренди с водой, от чего — тут были единодушны все доктора — почти не толстеют, и им полегчало. Они решили, что Лине и впредь следует есть питательные продукты, которые рекомендовали ей врачи, и торжественно поклялись, что это зрелище не выведет их из равновесия. Лина, несомненно, была первоклассным игроком в бридж, к тому же испытание продлится всего две недели. А они постараются, чтобы ей у них понравилось. Они с нежностью поцеловались и расстались на ночь в непривычно приподнятом настроении. Ничто не должно омрачать их дружбу, которая подарила им столько счастливых мгновений.

Но человек — существо слабое. Не требуйте от него слишком многого. Они ели жаренную на гриле рыбу, а Лина уплетала макароны с сыром и маслом; они жевали паровые котлетки и вареный шпинат, а Лина наслаждалась паштетом из гусиной печенки; два раза в неделю они давились крутыми яйцами и сырыми помидорами, а Лина ела зеленый горошек со сметаной и картофель с вкуснейшими приправами. Повар у подруг был отличный, он обрадовался возможности готовить сочные, вкусные, аппетитные блюда.

— Бедняжка Джим, — вздыхала Лина, вспоминая о супруге, — он так любил французскую кухню.

Дворецкий признался, что умеет готовить с полдюжины коктейлей, а Лина сообщила дамам, что доктор рекомендовал ей пить за ленчем бургундское, а за ужином — шампанское. Три полные дамы упорно соблюдали диету. Они были оживлены, разговорчивы, даже веселы (этот природный дар женщины частенько пускают в ход, чтобы обмануть противника), но Беатрис стала вялой и несчастной, нежные голубые глаза Стрелки приобрели стальной блеск, а в низком басе Фрэнк прорезалась хрипотца. Когда же они играли в бридж, внутреннее напряжение прорывалось наружу. Обычно они любили болтать за картами, причем вполне мирно. А теперь в их беседы прокралась горечь, и нередко одна из дам, поймав другую на ошибке, сообщала об этом с неуместной прямолинейностью. На смену спокойным разговорам пришли споры, а на смену последним — перебранки. Иногда партия заканчивалась в зловещей тишине. Однажды Фрэнк обвинила Стрелку в том, что та нарочно ее подставила. Пару раз Беатрис, самая мягкая из --">