Франц Кафка - Процесс

взглядами с Францем, но все-таки сразу протянул бумаги:

– Вот мои документы.

– Нам-то что до них? – воскликнул высокий надзиратель. – Напрашиваетесь на неприятности, совсем как ребенок. Чего вы добиваетесь? Думаете, ваш треклятый многомесячный процесс тут же и закончится, если вы устроите с нами, надзирателями, дискуссию об удостоверениях и ордерах на арест? Мы мелкие служащие, в удостоверениях разбираемся плохо, а по вашему делу только и должны десять часов в день приглядывать за вами да получать за это жалованье. Вот с нас и весь спрос – с чего вы взяли, что важные чины, наши начальники, станут с нами обсуждать причины ареста и личность арестованного? Ошибки тут быть не может. Наше учреждение, насколько я знаю – а знаю я только самый нижний уровень, – не ищет виноватых среди населения, а, как сказано в законе, вина притягивает его внимание и тогда оно высылает надзирателей. Таков закон. Где же тут может быть ошибка?

– Я такого закона не знаю! – сказал К.

– Тем хуже для вас, – сказал надзиратель.

– Он существует только у вас в голове, – сказал К.

Ему хотелось найти способ проникнуть в мысли надзирателя и как-нибудь вывернуть их в свою пользу или хотя бы освоиться с их ходом. Но надзиратель лишь равнодушно произнес:

– На своей шкуре испытаете.

Тут вмешался Франц:

– Смотри-ка, Виллем, он сознается, что закона не знает, и тут же заявляет, что невиновен.

– Ты совершенно прав, да только попробуй ему втолковать, – сказал второй надзиратель.

К. больше не отвечал; нельзя же, думал он, чтобы эти нижние чины – ведь они сами говорят, что ниже некуда, – сбили меня с толку своей болтовней. Они ведь и правда рассуждают о том, чего не понимают. Их уверенность – лишь от глупости. Стоит мне перемолвиться словом с тем, кто мне ровня, это прояснит неизмеримо больше, чем сколь угодно долгие беседы с этой парочкой.

Он несколько раз прошелся взад-вперед по пустому пространству комнаты и снова увидел старуху напротив, которая притащила к окну еще более дряхлого деда и стояла с ним в обнимку – может быть, чтобы согреть его, а может быть, чтобы тихонько делиться с ним наблюдениями. К. решил, что хватит их развлекать.

– Отведите меня к вашему начальнику, – сказал он.

– Только когда он этого захочет, не раньше, – сказал надзиратель по имени Виллем и добавил:

– А теперь я вам советую отправляться в свою комнату, вести себя спокойно и ждать, какое постановление вынесут по вашему делу. Мы вам советуем не мучить себя бесполезными мыслями, а собраться: у вас впереди серьезные испытания. С нами вы повели себя не так, как мы того заслужили, пойдя вам навстречу, – вы забыли, что, в отличие от вас, мы, кем бы вы нас ни считали, сейчас свободные люди, а это немалое преимущество. Несмотря на это, мы готовы, если у вас есть деньги, принести вам скромный завтрак вон из той кофейни.

Не отвечая на это предложение, К. постоял еще немного на месте. Что, если открыть дверь в соседнюю комнату или в прихожую: вдруг эти двое не осмелятся ему помешать? Возможно, самое простое решение – предельно обострить ситуацию. Но что, если его схватят и бросят на пол? Тогда конец благосклонному отношению, которое они все же в некотором смысле к нему выказывают. Так что К. предпочел безопасный вариант – довериться естественному ходу событий, и вернулся в свою комнату, не проронив ни слова; молчали и надзиратели.

У себя он рухнул на кровать и подхватил с ночного столика румяное яблоко, которое еще вчера вечером заготовил к завтраку. Теперь оно и представляло собой весь завтрак – во всяком случае, более приятный, уверил он себя, откусив первый большой кусок, чем еда из грязной ночной забегаловки, которой он мог бы довольствоваться по милости надзирателей. К. ощутил приятную уверенность в себе; хоть он сегодня утром и не явился на службу в банк, его положение там было достаточно высоким, чтобы легко оправдаться. А и надо ли оправдываться? Он решил, что да. А если ему не поверят, что было бы неудивительно, он может привлечь в свидетели г-жу Грубах или даже стариков из дома напротив – скорее всего, они и сейчас бдят у окна.

К. не мог понять – по крайней мере когда ставил себя на место надзирателей, – почему они загнали его в комнату и оставили одного: ведь здесь у него уйма возможностей покончить с собой. Одновременно он задавался вопросом – опять-таки ставя себя на их место, – с чего бы ему так поступать. Не из-за того же, что эти двое устроились в --">