Лоран Гунель - Сокровище, которое дремлет в тебе

это гигантское пространство чудесным образом настраивало на торжественный лад. Боковые нефы и даже середина центрального тонули в полумраке, но стоило поднять глаза, и открывался ослепительный свет, заливавший своды почти нереальным сиянием.

Жереми опустил глаза и перевел взгляд на свою паству.

Двенадцать.

На стульях разместились двенадцать человек.

Жереми начал мессу.

2

После службы Жереми проводил прихожан до паперти. Солнце отражалось в старых, неплотно прилегающих камнях мостовой и освещало фасады средневековых домов.

Две пожилые дамы обступили священника, чтобы обсудить благотворительные мероприятия. Потом подошел Виктор, старый винодел на пенсии, и протянул футляр:

– Вот, отец мой, возьмите, хочу вам это подарить.

Виктор по прозвищу Шателен, то есть «владелец замка», был в Клюни личностью известной. Его издалека узнавали по величавой походке, старомодному твидовому пиджаку, четкой лепке лица и пышной седой шевелюре а-ля Караян^[3]. Теряя слух, он компенсировал этот изъян властной осанкой, за которой угадывалось природное благородство. Он был невысок, но поэтому дороден, всегда занимал много места.

Жереми открыл футляр:

– Часы?

– Не подумайте, что это что-то значит! Просто я заметил, что у вас нет часов.

– Но это очень красивые часы…

– Как-как?..

Друг старика, Этьен, хотя и сильно заикался, сразу пришел на помощь. Этьен был маленький, щуплый, его лицо с мягкими чертами обрамляли волосы цвета слоновой кости, зачесанные набок, а в глазах светилась глубокая доброжелательность. Невероятная парочка глухого и заики была не такой уж нелепой: заикание Этьена резко уменьшалось, когда ему приходилось говорить так, чтобы Виктор его услышал.

– Господин аббат сказал… что они… о… оч… чень красивые! – крикнул он приятелю прямо в ухо.

– А… французские… сделаны во Франш-Конте^[4]. Одна из последних моделей.

Когда-то Этьен работал на винодельне Виктора, но годы постепенно сгладили разницу в положении. Выйдя на пенсию, Виктор стал позволять приятелю говорить ему «ты». Иногда Шателен взрывался по пустякам и вымещал гнев на Этьене. Но тот только посмеивался, не принимая всерьез выходок бывшего патрона. Оба давно уже породнились: старшая дочь Шателена вышла замуж за сына Этьена. В старые времена вино у Виктора получалось чуть с кислинкой, и злые языки намекали на плохо вымытые бочки, однако в ту эпоху французы еще пили много вина, продавалось оно хорошо, не то что сегодня. Теперь такое производство вряд ли бы выжило. Дети немало потрудились над его улучшением и добились хороших результатов. Вино высоко ценят в регионе, хотя известность распространяется не дальше Макона.

– Очень мило с вашей стороны, – сказал Жереми, повысив голос, чтобы старик услышал.

– Я их купил на улице Мерсьер, у Прадия. Этот часовщик еще помнит, как разобрать механизм, чтобы починить часы.

– Здравствуйте, святой отец, – в один голос сказали Жермена и Корнелия.

Эти старушки так любили сплетничать, что их прозвали Две Ханжи. Быстроглазая Жермена, с крупным крючковатым носом и черными волосами, обожала длинные юбки-брюки из темного бархата и носила их с белыми носочками, которые гармонировали с корнями волос. Корнелия благодаря тихому нраву и скромной внешности просто сливалась с пейзажем: волосы красила в желтовато-бежевый цвет и носила бежевый кардиган, длинную бежевую плиссированную юбку и кожаные мокасины такого же цвета с отделкой зубчиком. Но иногда она позволяла себе нотку смелой фантазии: повязывала волосы зеленой бархатной лентой.

Жереми поздоровался с дамами и вернулся в церковь. Проходя по нефу, он снова оглядел пустые скамьи, зашел в ризницу, снял епитрахиль и ризу. Тут он услышал почти бесшумные шаги и шорох ткани. Это была одна из монахинь, что жили в крыле дома священника. Жереми подошел к ней и протянул футляр с часами.

– Продайте часы и раздайте деньги бедным, – сказал он.

Монашка взяла футляр и улыбнулась.

Он вспомнил, как Кюре из Арса^[5] в девятнадцатом веке пустил на благотворительность полученные в подарок часы. Узнав об этом, даритель принес еще одни, потом другие, пока не понял, что кюре все равно их себе не оставит. Тогда он решил просто одолжить ему часы – и был очень рад, когда увидел, что кюре их носит. Жереми считал Кюре из Арса своим наставником.

По узкой винтовой лестнице он поднялся на колокольню и вышел на открытую площадку под --">