Тимофей Максимович Белозеров , Валерий Анатольевич Шамшурин , Иван Павлович Яган , Сергей Алексеевич Заплавный , Василий Дмитриевич Захарченко , Анатолий Анатольевич Парпара , Олег Александрович Цакунов , Ким Михайлович Макаров , Александр Александрович Бобров , Джеймс Ллойдович Паттерсон , Алексей Степанович Смольников , Владимир Федорович Матвеев , Виктор Леонтьевич Тимофеев , Сергей Павлович Красиков , Алла Константиновна Тер-Акопян , Александр Александрович Романов (поэт) , Марина Алексеевна Улыбышева , Виктор Иванович Кочетков , Александр Александрович Шевелев , Владимир Мефодьевич Башунов , Георгий Эмильевич Бородянский , Михаил Евсеевич Вишняков , Нелли Михайловна Закусина , Игорь Георгиевич Кравченко , Петря Крученюк , Игорь Иванович Лялин , Геннадий Сергеевич Морозов , Геннадий Петрович Панов , Вадим Николаевич Семернин , Нинель Ильинична Созинова , Николай Михайлович Черкасов , Владимир Фёдорович Балачан , Марина Александровна Безденежных , Елена Павловна Горчакова , Валерий Васильевич Иванов (поэт) , Евгения Владимировна Кордзахия , Галина Борисовна Кудрявская , Александр Васильевич Лизунов , Владимир Александрович Макаров , Елена Николаевна Миронова , Наталия Александровна Морова , Владимир Павлович Новиков , Николай Павлович Разумов , Николай Михайлович Трегубов , Татьяна Георгиевна Четверикова , Геннадий Тимофеевич Шмаков , Валерий Захарович Чижов - Омская зима

устало.

Да кому такое суждено?

Мне одно лишь ведомо — начало.

Далеко не худшее оно.

Георгий Бородянский

ТОМСК

* * *

Детство, выйди ко мне.

Сквозь обрывки картин

Проступите, живые детали.

Высоки потолки коммунальных квартир.

Мы когда-то под ними летали.

Я взбегаю по лестнице. Третий этаж.

Я стучусь: «Открывайте скорее!»

Лакированный шкаф, на комоде трельяж —

Как давно это все устарело.

Стол клеенкой накрыт.

Чем он плох, этот быт,

Где по стенам — накат из ромашек.

Стол раздвинут на всех.

— Заходите, сосед!

Вот попробуйте наших, домашних…

Мой покинутый дом,

Что я вспомню потом?

Что поймаю рассеянным слухом?

Напиши от руки: жили здесь старики,

Жили-были старик со старухой.

Михаил Вишняков

ЧИТА

ПОСЫЛКА ИЗ ГОБИ

Помнишь,

               в Гоби пустынной верблюды, сбиваясь с дороги,

вдруг хватали крапиву

                                   и до темноты

ошалело неслись,

                           на ветру остужая ожоги,

поднимая к закату крапивой спаленные рты.

Хриплый «кэх» вылетал из ошпаренных красных гортаней,

но катились двугорбые резко вперед и вперед

по тропе караванной,

                                 в расплавленном желтом тумане,

где, как черная арфа, песчинка от зноя поет.

От колодца к колодцу.

                                  Барханы в ночи разгребая,

я глядел на восход,

                              где, как льдинка, сверкала звезда,

и глаза закрывал,

                           чтоб не слышать, как между горбами

в бурдюках отощалых рыдает живая вода.

…Проводник молчаливый,

                                        ты вспомнился мне через годы.

В это жаркое лето, когда я устал и поник,

ты прислал мне крапивы,

                                      горячей крапивы из Гоби.

О спасибо за память. Спасибо, мой верный старик.

ОЗЕРО БАРУН-ТАРЕЙ

Никогда не паханное поле.

Грубый запах солонечных трав.

Ржавая труба у водопоя.

Сок саранок липок и кровав.

Где-то здесь, в глуши скотопрогонов

встретились и разошлись века.

И остались в ярких халцедонах

вкрапины гобийского песка.

День сегодняшний и день вчерашний!

Тени звезд и шепот ковылей.

Гул пространства медленный и страшный.

Азия. Песок. Барун-Тарей.

* * *

Женщина с ленивой красотой

голубикой нас не угостила.

И ушла, как будто погасила,

солнца луч вечерне-золотой.

Вслед смотрели и переживали:

кто ж приметил и укрыл в лесу,

за глухим таежным перевалом

редкую равнинную красу?

Били шурф и темный лес рубили,

не жалели сосен, кедрача,

но никто не трогал голубику,

спевшую у синего ключа.

* * *

Еще одна студеная зима

пришла в мой край, врачуя и лаская.

Как бы с вершины снежного холма

скатились кони… Знать, пора такая

не возгордиться медленной судьбой

да и не встать умело на колени

перед людьми, перед самим собой,

перед лицом любого поколенья.

Как просто и как сложно длится жизнь:

хрустят сугробы и звенят антенны.

И — торопись, мой друг, не торопись —

судьба, как разум, зреет постепенно.

Вот и зима, недвижная на вид,

давленьем света что-то согревает,

чей холодок по-взрослому знобит,

чей снег по-детски радость вызывает.

* * *

Чувство недолгой нежности!

В горле горячий ком.

Запах степных подснежников

ты принесла в мой дом.

Словно в июне ливневом

--">