Константин Константинович Случевский - Песни из «Уголка»

—

Заметней всех других цветов.

«Здесь роща, помню я, стояла…»

Здесь роща, помню я, стояла,

Бежал ручей, — он отведен;

Овраг, сырой дремоты полный,

Весь в тайнобрачных — оголен

Огнями солнца; и пески

Спаивает ветер в завитки!

Где вы, минуты вдохновенья?

Бывала вами жизнь полна,

И по мечтам моим счастливым

Шла лучезарная волна…

Все это с рощей заодно

Куда-то вдаль унесено!..

Воскресни, мир былых мечтаний!

Воскресни, жизнь былых годов!

Ты заблести, ручей, волнами

Вдоль оживленных берегов…

Мир тайнобрачных, вновь покрой

Меня волшебною дремой!

«Серебряный сумрак спустился…»

Серебряный сумрак спустился,

И сходит на землю покой;

Мне слышно движение лодки,

Удары весла за горой…

Пловец, мне совсем неизвестный,

От сердца скажу: добрый путь!

На труд ли плывешь ты, на радость,

На горе ли, — счастливым будь!

Я так преисполнен покоя,

Я так им богат, что возьми

Хоть часть, — мне достанет делиться

Со всеми, со всеми людьми.

«Какая засуха!.. От зноя…»

Какая засуха!.. От зноя

К земле все травы прилегли…

Не подалась ли ось земная,

И мы под тропик подошли?

Природа-мать — лицеприятна;

Ведь, по рассказам, не слыхать,

Чтобы в Caxape или в Коби

Могли вдруг льдины нарастать?

А здесь, на севере, Сахара!

Край неба солнце обожгло;

И даже море, обезумев,

Совсем далеко вдаль ушло…

«Порой, в октябрьское ненастье…»

Порой, в октябрьское ненастье,

Вдруг загорится солнца луч,

Но тотчас быстро погасает,—

Туман так вязок, так тягуч.

И говорит земля туману:

«Не обижай моих красот!

Я так устала жарким летом,

В моих красотах недочет.

Я так бессильна, так помята,

Глаза сиянья лишены,

Поблекли губы, косы сбиты,

А плечи худы и бледны.

Закрой меня! Но день настанет,

Зимой успею отдохнуть,

Поверь мне, я сама раскрою

Свою окрепнувшую грудь!»

Сказала, и, закрывши очи,

Земля слабеющей рукой

Спешит, как пологом, туманом

Прикрыть усталый облик свой.

«О, неужели же на самом деле правы…»

О, неужели же на самом деле правы

Глашатаи добра, красот и тишины,

Что так испорчены и помыслы, и нравы,

Что надобно желать всех ужасов войны?

Что дальше нет путей, что снова проступает

Вся дикость прежняя, что, не спросясь, сплеча,

Работу тихую мышленья прерывает

И неожиданный, и злой удар бича…

Что воздух жизни затхл, что ржавчина и плесень

Так в людях глубоки и так тлетворна гниль,

Что нужны: пушек рев, разгул солдатских песен,

Полей встревоженных мерцающая пыль…

Людская кровь нужна! И стон, и бред больницы,

И сироты в семьях, и скорби матерей,

Чтоб чистую слезу вновь вызвать на ресницы

Не вразумляемых другим путем людей,—

Чтоб этим их поднять, и жизни цель поставить

И дать задачу им по силам, по плечу,

Чтоб добрый пастырь мог прийти и мирно править

И на торгующих не прибегать к бичу…

«Что тут писано, писал совсем не я…»

Что тут писано, писал совсем не я,—

Оставляла за собою жизнь моя;

Это — куколки от бабочек былых,

След заметный превращений временных.

А души моей — что бабочки искать!

Хорошо теперь ей где-нибудь порхать,

Никогда ее, нигде не обрести,

Потому что в ней, беспутной, нет пути…

--">