Константин Константинович Случевский - Думы

кому так жизнь легка,

Чтобы с безумцем вам не побрататься!

Чтоб тот же мрак не опустился в вас;

Он ближе к нам, чем кажется порою…

Да кто ж, поистине, скажите, кто из нас

За долгий срок не потемнел душою?

LUX AETERNA^[1]

Когда свет месяца бесстрастно озаряет

Заснувший ночью мир и все, что в нем живет,

Порою кажется, что свет тот проникает

К нам, в отошедший мир, как под могильный свод.

И мнится при луне, что мир наш — мир загробный,

Что где-то, до того, когда-то жили мы,

Что мы — не мы, послед других существ, подобный

Жильцам безвыходной, таинственной тюрьмы.

И мы снуем по ней какими-то тенями,

Чужды грядущему и прошлое забыв,

В дремоте тягостной, охваченные снами,

Не жизнь, но право жить как будто сохранив…

В КИЕВЕ НОЧЬЮ

Спит пращур городов! А я с горы высокой

Смотрю на очерки блестящих куполов,

Стремящихся к звездам над уровнем домов,

Под сенью темною, лазурной и стоокой.

И Днепр уносится… Его не слышу я, —

За далью не шумит блестящая струя.

О нет! Не месяц здесь живой красе причина!

Когда бы волю дать серебряным лучам

Скользить в безбрежности по темным небесам,

Ты не явилась бы, чудесная картина,

И разбежались бы безмолвные лучи,

Чтоб сгинуть, потонуть в неведомой ночи.

Но там, где им в пути на землю пасть случилось,

Чтобы светить на то, что в тягостной борьбе,

Так или иначе, наперекор судьбе,

Бог ведает зачем, составилось, сложилось —

Иное тем лучам значение иметь:

В них мысль затеплилась! Ей пламенем гореть!

Суть в созданном людьми, их тяжкими трудами,

В каменьях, не в лучах, играющих на них,

Суть в исчезанье сил, когда-то столь живых.

Сил, возникающих и гибнущих волнами, —

А кроткий месяц тут, конечно, ни при чем

С его бессмысленным серебряным лучом.

НА ПУБЛИЧНОМ ЧТЕНИИ

Когда великий ум в час смерти погасает,

Он за собою вслед потомству оставляет,

Помимо всяких дел, еще и облик свой,

Каким он в жизни стал за долгою борьбой.,

И вот к нему тогда радетели подходят

И, уверяя всех, что память мертвых чтут,

В душе погаснувшей с фонариками бродят,

По сокровеннейшим мечтам ее снуют, —

В догадках, вымыслах и выводах мудреных

Кощунствуют при всех и, на правах ученых,

В любезном чаянье различных благостынь

Немытою рукой касаются святынь…

«Я задумался и — одинок остался…»

Я задумался и — одинок остался;

Полюбил и — жизнь великой степью стала;

Дружбу я узнал и — пламя степь спалило;

Плакал я и — василиски нарождались.

Стал молиться я — пошли по степи тени;

Стал надеяться и — свет небес погаснул;

Проклял я — застыло сердце в страхе;

Я заснул — но не нашел во сне покоя…

Усомнился я — заря зажглась на небе,

Звучный ключ пробился где-то животворный,

И по степи, неподвижной и алкавшей,

Поросль новая в цветах зазеленела…

БУДУЩИМ МОГИКАНАМ

Да, мы, смирясь, молчим… в конце концов —

бесспорно!..

Юродствующий век проходит над землей,

Он развивает ум старательно, упорно

И надсмехается над чувством и душой.

Ну, что ж? Положим так, что вовсе не позорно

Молчать сознательно, но заодно с толпой;

В веселье чувственности сытой и шальной

Засмеивать печаль и шествовать покорно!

Толпа всегда толпа! В толпе себя не видно;

В могилу заодно сойти с ней не обидно;

Но каково-то тем, кому судьба — стареть

И ждать, как подрастут иные поколенья

И окружат собой их, ждущих отпущенья,

Последних могикан, забывших умереть!

«Кто вам сказал, что ровно половина…»

Кто вам сказал, что ровно половина

Земли, та именно, что в ночь погружена,

Где темнота царит, где звезды светят зримо,

Вся отдана успокоенью сна?

Бессонных множество! Смеясь или кляня,

Они проводят в ночь живую ярость дня!

Кто вам сказал, что ровно половина

Земли --">