Дмитрий Александрович Руденко - Золотая рыбка

Той, что раньше в груди жила?

Вот и море, но, может, снится

Этой бездны безумный вой?

Скалы стонут и нет границы

Между берегом и водой.

Может, тянется ночь морская?

Может, кончилась мать-земля

И качается твердь земная,

Словно палуба корабля?

Пенной злобою изливаясь,

Буря темной воды полна,

И, на камень крутой бросаясь,

Все встает за волной волна.

Стал он в море кричать. Как колос,

Гнется ветром соленых вод.

И не слышит совсем свой голос,

Только ветер сильней ревет.

Взбеленилась морская сила,

То смеется, то вновь заплачет.

Приплыла к нему рыбка, спросила:

«Чего тебе надобно, старче?»

«Смилуйся, государыня птица,

Тьфу ты, рыбка. Да что со мной?

Мне давно по ночам не спится,

Помутился рассудок мой.

Человеческой силы мало,

Чтобы выдержать этот дар.

Веры прежней как не бывало,

А в груди поселился жар.

Все пылает огнем, и рвется

Жизни прежней привычный строй.

Видно, бог надо мной смеется

И готовит к земле сырой.

Шевельнешься, и станет жарче,

Словно черти на части рвут».

«Чего тебе надобно, старче?» —

Снова волны в ответ ревут.

«Погоди, не суди так строго,

Душу грешную пощади.

Мне теперь лишь одна дорога —

Сумрак видится впереди.

Время с давних времен из сада

Нитью тянет земную дрожь.

И едва ты покинешь стадо,

Потеряешься, пропадешь.

Не гони ты меня, играя,

Пусть работают жернова,

Пыль последнюю дотирая.

Словно птицы теперь слова.

Не надышишься перед бездной.

Все одно мне – что ночь, что день.

И уж кажется бесполезной

Мне последняя к ней ступень.

Я увидел неумолимость,

Словно мертвой воды излом.

Так балует необратимость

С человеческим существом,

Все накопленное с собою

Оставляя на судный час.

Не отмолишь печаль слезою,

Не отнимешь ее от нас.

Каждый шаг тяжелей дается,

Плечи стонут и сердце плачет».

Вновь он слышит, волна смеется:

«Чего ж тебе надобно, старче?»

«Пусть простит меня дно морское

То, что воет за упокой.

Давит бремя мое земное,

Пригибает к земле сырой.

И не сбросить мне в море ношу,

Чтоб накрыла ее волна.

Иногда мне казалось: сброшу!

Да на сердце висит она.

Не гони, не суди, помилуй!

Ты же видишь, едва дышу.

И теперь перед сном могилы

Я тебя об одном спрошу.

Что же делать с проклятою бабой?

Видно, мало досталось беды.

Хочет быть то ли спрутом, то ль жабой,

То ль владычицей всей воды?

Чтобы жить ей на дне океана,

Дно морское перстнями мутить,

И, чтоб ты ей служила исправно,

Так исправно, как можно служить».

* * *

Яркий хвост унесла с собой.

Как последнюю каплю горькой

Этой чаши его земной.

Ветер стих, присмирел, и вскоре

Охладела к нему волна.

Долго ждал он ответ у моря,

Лишь соленая тишина,

Подступая к воде усталой,

Приглашала ее ко сну.

Света тонкое покрывало

Убаюкивало волну.

Буря кончилась. Меркнет пламень,

Остывает морская кровь.

Уж вода не тревожит камень.

Только пена у берегов,

Словно дрожь на губах, осталась,

Ей вечерний отмерен час.

После бури всегда усталость

Пеленой накрывает нас.

Так уж водится в мире млечном

Между звездами и землей.

День кончался. Мешок заплечный,

Хоть и давит своей сумой,

Но пока еще ноги трутся,

Хоть и тяжется мреть его,

Спины гнутся да не согнутся,

Коль отыщется для чего.

Чаша выпита, хватит горя,

Только ноша клонит к земле.

Не дождавшись ответ у моря,

По проторенной колее

Наш старик, поклонившись низко,

Повернувшись к воде спиной

И ступая на камень склизкий,

Распрощался с морской волной.

Ноги тянут к крыльцу родному.

Чтобы не было тут и там,

Все дороги приводят к дому,

Кроме той, что приводит в храм.

Шаг за шагом нога ступала,

Отдавая печаль ходьбе.

И дорожная пыль считала

Все изгибы в его судьбе.

Молчаливые скалы гордо

Охраняли покой дорог.

И ступая на камень твердый,

Так он шел, не жалея ног.

Уж вечернее солнце где-то

Там запуталось на скале.

Так он шел, только тень от света

Все клонила его к земле.

Вот то место, где жизнь промчалась:

Встреча, радость, потеря, боль.

Где с судьбою судьба венчалась

И, наверно, была любовь.

Все уж в