Константэн Григорьев , Дмитрий Львович Быков , Андрей Владимирович Добрынин - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

звездопада,

ты клад из кладовой хтонических богов.

Москва сейчас заснёт. Все реже шум моторов,

все больше он похож на плеск Эгейских волн.

Эфебы вышли в ночь и чертят вдоль заборов :

"AC/DC", "Спартак", "Жиды и чурки - вон!"

Речь плебса ныне - смесь шакальих гнусных криков

и рёва на убой ведомого скота.

Грядут на Третий Рим двунадесять языков -

и эти трусы вмиг откроют им врата.

Рим опозорен, в грязь повержены знамёна -

наш храбрый Леонид к мидянам в тыл полез.

О Вар! О Леонид! Верни мне легионы!

Молчит Афганистан, как Тевтобургский лес.

Но плебсу наплевать на бедствия державы,

он жаждет зрелищ, игр и денежных раздач,

печной горшок ему дороже римской славы

и лупанар важней военных неудач.

Я вглядываюсь в темь, в Татарскую пустыню,

простершуюся за Московской кольцевой.

О чем-то голосит под окнами моими

напившийся вина сосед-мастеровой.

Поёт он о любви хорошенькой рабыни,

герой-кентурион предмет её забот:

она твердит, что ей покоя нет отныне

и что защитный плащ с ума её сведет.

Сменяются вожди, законы и кумиры,

границы грозных царств сметает ужас толп,

и лишь одна Любовь от сотворенья мира

незыблемо строит и высится, как столп.

О миродержец Пан! Сей скипетр драгоценный -

великий столп Любви - сжимает длань твоя,

и если он падёт, что станет со Вселенной,

куда исчезнут смысл и радость бытия?

Любимая, прости, ведь я задумал оду,

я именем твоим хотел остановить

мгновенье, я хотел трем грациям в угоду

тугою сетью слов твой облик уловить.

Я нёс к твоим стопам гранёные алмазы

метафор, тропов, рифм, эпитетов, эмблем.

Увы и ах! Мои священные экстазы

опять попали в плен сиюминутных тем.

Опять курился зря мой жертвенник ликейский,

я гимна в честь твою опять не написал -

я грешен пред гобой, но этот грех злодейский

клянется замолить твой преданный вассал.

* "моя вина" (лат.)

Joyride

С тремя красивыми девчонками

я рассекал по серпантину,

синело морем лето звонкое

и я был счастьем пьян в дымину.

Одна глазастенькая, рыжая,

рулила, песни распевала,

а черненькая пассатижами

бутылки с пивом открывала,

а третья, длинная шатеночка,

трепала волосы поэта.

Клянусь вам, Оля, Юля, Леночка

клянусь, я не забуду это!

Меня уже хотела каждая,

и я со всеми был не против,

а то, чего мы все так жаждали

вставляло круче, чем наркотик!

Но с этой нежной ситуацией

девчоночки, увы, не справились,

а то бы в роще под акацией

мы б очень славно позабавились.

Девчонка – высшее создание,

гораздо выше пацана,

для многих центром мироздания

еще является она,

все в ней достойно изумления –

душа и волосы, и таз,

но вот мальчишку, к сожалению,

она подруге не отдаст.

А пацаны герлами делятся,

я сам делился как-то раз,

хотя, по правде, эта девица

была страшней, чем Фантомас.

Нет, не забуду вас, девчонки, я,

ваш смех и море за окном,

и на руле ручонки тонкие –

все это было дивным сном!

Растите, вырастайте, милые,

учитесь мальчиков делить,

чтоб через год с неженской силою

меня б могли вы завалить.

DISCO

За микрорайоном, на краю помойки,

супердискотеку строила братва,

и, когда настало окончанье стройки,

пригласили мэра, мэр сказал слова

про досуг культурный и про меценатов,

типа молодежи надо отдыхать,

ну и взрослым тоже расслабляться надо…

Тут все оживились и пошли бухать.

Публика почище – в отделенье VIP’a,

с осетриной, водкой, баней и блядьми,

ну, а молодежи – бар дешевый типа,

танцы со стриптизом и диджеями.

Выпили по первой, по второй махнули,

жахнули по третьей – тут приехал поп:

«Ах вы, бусурмане, празднуете хули?

Бар не освятили, маму вашу в лоб!»

Урки обоссались, извиняться стали:

--">