Илья Поцелуев - Завтра

Оставят здесь, барханам на съеденье…"

И в подлости себя чуть не виня,

Смотрел на их неспешное движенье.

А ровер поднимался всё на холм,

Качаясь на камнях и мелких кочках.

И скоро должен кончиться подъём…

Вдруг трещины вспороли больно почву;

Земля заплакала камнями глубоко

И задрожала вся, согнула спину.

А ровер клюнул носом и упал легко;

Потом за ним открылась горловина.

Они кричали, падая туда.

Затем затихли, оборвался крик –

Последний крик их – раз и навсегда.

Вот что они смогли в последний миг.

Земля крошилась и ссыпалась вниз,

Все расширяя чёрную пучину.

Я им кричал: "Ребята, отзовись!

Зачем всё так?! Я лучше с вами сгину!"

Они молчали. Я стоял без сил,

Живой зачем-то, очень бестолково.

Эфир мой зов несчастный разносил,

И я в ответ не получал ни слова.

***

Там они провалились в пузырь, что оставил вулкан.

В тот огромный пузырь, до краёв начиненный метаном.

Он держался неведомо как и до тех пор, пока

Не случилось проехать полтоннам стекла и титана.

А за мной на рассвете приехала группа спасенья.

Я сидел на камнях на последних крупьях кислорода,

Проклиная весь мир и себя за своё невезенье,

Я хотел умереть под лучи внеземного восхода.

Лишь потом я узнал, что открыли мы вольно-невольно,

Что открытие наше послужит всем людям на благо.

И что люди, летевшие здесь умереть добровольно,

Могут взять и вернуться, а большего нам и не надо!

Но когда я смотрю репортажи о взлётах оттуда,

В голове сам собой возникает застывший вопрос:

Неужели наука, прогресс и столь нужное чудо

Стоят судеб и жизней, и тех нескончаемых слёз?

Эпилог

Он не стар, но по виду немолод.

Рядом хлопьями падает снег.

Он сидит, невзирая на холод.

Он мечтал посидеть здесь вот так

Всю последнюю жизнь – десять лет.

Ещё рано, стоит полумрак.

Загорается новый рассвет.

Он вернулся из дальних краёв.

Тех, куда убежал навсегда.

Рядом птичка красиво поёт.

Лужи в тоненьких корочках льда.

Он хотел изменить этот мир,

Изменился в итоге он сам.

Тишина – далеко от квартир,

Да и спят все пока ещё там.

Он сидит и ему тяжело,

Не привык до конца он к Земле.

Сколько зим без него тут прошло,

А успел он лишь к самой весне.

Он встаёт и подходит к реке,

Трость стучит по граниту. Там лёд.

Он успел, снег течёт по щеке,

И в душе у него ледоход.