Татьяна Евгеньевна Шаляпина - Шут герцога де Лонгвиля

Это было невыносимо. Герцог зван на помощь, звал слуг, но они точно вымерли. Никто не приблизился к дверям спальни.

И тогда господин де Лонгвиль в отчаянии схватил первое, что попалось под руку, канделябр, и швырнул им в зеркало.

На мгновение всё заглушил звон разбившегося стекла, но тут же ликующий смех победителя пересилил его, и герцог в ужасе заметил, что в черноте зеркальной рамы веселится горбун, сотрясаясь от хохота. Тут же из-за разбитого зеркала выползла тонкая струйка белесого тумана, очень густая и очень тяжелая, и стала быстро заполнять спальню. Вслед за туманом в комнату выскочил карлик и с воплем радости прыгнул на ложе герцога.

До Лонгвиль струсил не на шутку. Да и было отчего: горбун сорвал с него одеяло и принялся душить бывшего господина.

Герцог хотел защищаться, и не мог, руки словно приросли к поверхности постели. Смрадный дух призрака отнимал последние капли воздуха, сворачивая комнату в тугой черный узел. Смех гремел над самым лицом, угасая с каждым мгновением. А потом завыли низкие воловьи жилы струн, и всё заволокло чем-то красным и мерцающим.

Когда герцог затих, его убийца весело подпрыгнул, снова захохотал и кинулся в окно, которое со звоном разлетелось на куски.

Туман, доставший уже до подоконника, свободно пролез в образовавшуюся дыру и вырвался на волю. Висящая на стене опустевшая картина свалилась на пол, по пути налетев на кресло и разорвавшись в клочья. Впрочем, этого уже не было видно, ибо всё погрузилось в сплошную белую реку тумана, хозяйски орудующего в проклятом замке, который уже начали покидать его обитатели. Они уходили через потайной ход, расшвыряв стражу и расчистив себе путь к освобождению. Они торопились, боясь захлебнуться в ползущем молочном облаке. Кто-то из этих людей впервые увидит свободу. Что она им даст?..

Толпа зевак спешила на площадь. Было воскресенье и ожидалось неплохое зрелище: опять кого-то казнили. На этот раз преступником оказался не простой разбойник, а как будто даже барон или герцог… Говорили разное. Хотя, кто его там разберет. Может, бастард какой-то или самозванец.

Люди рекой мчались вперед, к Гревской площади, сметая и увлекая за собой всё живое. Карменсита, жалкая в грубой холщовой накидке, не избежала этой участи и слилась с потоком, вскоре выбросившем ее на сушу ступенек одного из домов, окружавших место предстоящих событий. Мимо пробежало несколько человек с целью повыше взобраться и найти местечко, откуда бы можно было всё пронаблюдать. Один из них, смеясь, схватил Карменситу за руку и повлек за собой.

Едва они успели занять места у карниза на крыше трехэтажного дома, как толпа зашевелилась и о чем-то загудела.

Вскоре стало понятно, что произошло. Началось!

Где-то вдалеке, в конце одной из улиц, примыкавших к площади, затрещал сверчок барабана и начал приближаться.

Спустя четверть часа она появилась здесь, внушительная процессия, в центре которой находился осужденный. Солнце сияло сегодня не слабее вчерашнего, и всех присутствующих неприятно слепило золотое шитье на черном бархатном камзоле преступника. Складывалось впечатление, что это очень состоятельный человек, раз выбрал для подобного события столь роскошное платье.

Карменсита не могла разобрать и половины из того, что происходило, ибо процессия вышла из боковой улицы, а преступник оказался к девушке спиной, ей ничего не оставалось, как довольствоваться созерцанием его роскошного наряда. В таком платье любой дворянин мог бы ехать под венец или на прием к королю. Золото отделки переливалось на солнце чудесными зайчиками, и это было похоже не видение: звезды на черном бархате неба… Девушка неотрывно следила за осужденным, впрочем, как и остальные зеваки. Всем и каждому интересно, как страдают и умирают другие.

Вот он поднялся на помост.

Кто-то маленький, похожий на голодного комара, прочитал во всеуслышание приговор. Палач подал преступнику знак, и тот стал снимать камзол. Волшебный бархат упал на грубые доски, подняв при этом небольшое облачно пыли.

Карменсита с сожалением перевела взгляд с камзола на осужденного, который уже становился на колени, и теперь его лицо было отчетливо ей видно. Карменсита скользнула взглядом по этому лицу и в мгновение ока похолодела, как лед. Ноги словно судорогой свело.

– Господи! – прошептала девушка. – Неужели это он?

Этого не могло быть!

Нет!

Карменсита оцепенела от жгущего --">