Рюрик Ивнев , Анатолий Борисович Мариенгоф , Сергей Александрович Есенин - Имажинисты 1921

Имажинисты 1921

Посвящаем книгу

Г. Колобову.

Открытое письмо

Сергею Есенину и Анатолию Мариенгофу.

Дорогие Сережа и Толя!

Причины, заставившие меня уйти от вас в 1919 году, ныне отпали.

Я снова с вами.

Рюрик Ивнев.

Кисловка

3 декабря 1920.

МОСКВА.

Сергей Есенин

Сорокоуст

А. Мариенгофу

1

Трубит, трубит погибельный рог!

Как же быть, как же быть теперь нам

На измызганных ляжках дорог?

Вы, любители песенных блох

Не хотите ль пососать у мерина?

Полно кротостью мордищ празднится

Любо ль, не любо ль, знай бери.

Хорошо когда сумерки дразнятся

И всыпают вам в толстые задницы

Окровавленый веник зари.

Скоро заморозь известью выбелит

Тот поселок и эти луга.

Никуда вам не скрыться от гибели

Никуда не уйти от врага.

Вот он, вот он с железным брюхом,

Тянет к глоткам равнин пятерню.

Водит старая мельница ухом

Навострив мукомольный нюх.

И дворовый молчальник бык,

Что весь мозг свой на телок пролил

Вытирая о прясло язык,

Почуял беду над полем.

2

Ах, не с того ли за селом

Так плачет жалостно гармоника:

Таля ля-ля, тили-ли-гом,

Высит над белым подоконником.

И жолтый ветер осенницы

Не потому ль синь рябью тронув

Как будто бы с коней скребницей'

Очесывает листья с кленов.

Идет, идет он страшный вестник,

Пятой громоздкой чащи ломит.

И все сильней тоскуют песни

Под лягушиный писк в соломе.

О, электрический восход,

Ремней и труб глухая хватка,

Се изб древенчатый живот

Трясет стальная лихорадка!

3

Видели ли вы,

Как бежит по степям

В туманах озерных кроясь,

Железной ноздрей храпя,

На лапах чугунных поезд?

А за ним

По большой траве,

Как на празднике отчаянных гонок,

Тонкие ноги закидывая к голове,

Скачет красногривый жеребенок?

Милый, милый, смешной дуралей,

Ну куда он, куда он гонится?

Неужель он не знает, что живых коней

Победила стальная конница?

Неужель он не знает, что в полях бессиянных

Той поры не вернет его бег,

Когда пару красивых степных россиянок

Отдавал за коня печенег?

Поиномугудьба на торгах перекрасила

Наш разбуженный скрежетом плес

И за тысчи пудов конской кожи и мяса

Покупают теперь паровоз.

4

Чорт бы взял тебя, скверный гость!

Наша песня с тобой не сживется.

Жаль, что в детстве тебя не пришлось

Утопить, как ведро в колодце.

Хорошо им стоять и смотреть,

Красить рты в жестяных поцелуях,

Только мне, как псаломщику петь

Над родимой страной Аллилуйя.

Оттого то в сентябрьскую склень

На сухой и холодный суглинок

Головой размозжась о плетень

Облилась кровью ягод рябина.

Оттого то вросла тужиль

В переборы тальянки звонкой.

И соломой пропахший мужик

Захлебнулся лихой самогонкой.

Август 1920.

Рюрик Ивнев

«Был тихий день и плыли мы в тумане…»

С. Есенину

Был тихий день и плыли мы в тумане.

Я от роду не видел этих мест.

В последний раз на крест взглянул в Рязани,

И с этих пор я не гляжу на крест.

Тяжелый сон мне сдавливает горло,

И на груди как будто море гор.

Я вижу: надо мною ночь простерла

Свой удручающий простор.

Рязань

12 окт. 1920.

«Короткого, горького счастья всплеск…»

Толе Мариенгофу

Короткого, горького счастья всплеск,

Скрип эшафота.

Пьяных и жестких глаз воровской блеск,

Запах крови и пота.

Что ж ты не душишь меня,

Медлишь напрасно?

Может быть Судного дня

Ждешь ты, о друг мой несчастный?

Горек и страшен плод

Нашей недолгой любви.

Песня, что бритва. Весь рот

От этих песен в крови.

Тифлис

апрель 1920.

«Улыбнулся улыбкой мертвецкой…»

Улыбнулся улыбкой мертвецкой

На пьяную шутку убийцы.

О, Боже, Боже, как сладок запах крови,

И я душой прокаженной этот запах ловлю.

II сумерки бани турецкой

Сквозь сумерки звезд мне видятся,

И ты мою кровь приготовил

Для черного слова: – люблю.

Мутный фонарь, икая,

Выплевывал бельма из глаз.

К убийце душой приникая,

Крестился в последний раз,

И видел – вздымались, как трубы,

Красных рук широкие --">