Библиотека knigago >> Поэзия >> Поэзия >> Стихотворения и поэмы

Семен Исаакович Кирсанов - Стихотворения и поэмы

Стихотворения и поэмы
Книга - Стихотворения и поэмы.  Семен Исаакович Кирсанов  - прочитать полностью в библиотеке КнигаГо
Название:
Стихотворения и поэмы
Семен Исаакович Кирсанов

Жанр:

Поэзия

Изадано в серии:

неизвестно

Издательство:

Академический Проект

Год издания:

ISBN:

неизвестно

Отзывы:

Комментировать

Рейтинг:

Поделись книгой с друзьями!

Помощь сайту: донат на оплату сервера

Краткое содержание книги "Стихотворения и поэмы"

Семен Кирсанов, выдающийся советский поэт, младший друг и соратник Маяковского по ЛЕФу, пронес через все свое творчество особое, новаторское отношение к поэтическому языку, сохраняя и развивая в отнюдь не благоприятствующих этому условиях великие традиции русского авангарда.
В том Библиотеки поэта, призванный заново открыть этого замечательного мастера российскому читателю, вошло лучшее из написанного поэтом: основная часть опубликованных при жизни книг, большинство поэм. Ряд текстов печатается впервые. Стихи подробно прокомментированы. Вступительная статья, написанная крупнейшим современным филологом М. Л. Гаспаровым, – тонкий и глубокий анализ непростой поэтики Кирсанова. Хронологическая канва, составленная В. С. Кирсановым, сыном поэта, дает полное представление обо всех перипетиях жизни всегда находившегося под подозрением в «формализме» поэта.

https://ruslit.traumlibrary.net

Читаем онлайн "Стихотворения и поэмы". [Страница - 4]

поэтами Кирсанов и его товарищи не желали иметь ничего общего. Ни Твардовский, ни Исаковский для них не существовали. Поэты младшего, военного поколения удивлялись, что Асеев и Кирсанов не могут оценить «Василия Теркина», – но это неприятие было для них органичным.

Что именно Асеев выступает пропагандистом молодого Кирсанова – не случайно. Новый поэтический язык имел много индивидуальных диалектов. Кирсанов считался в критике продолжателем и подражателем Маяковского. Такое суждение – близорукость. Кирсанов гораздо ближе именно к Асееву – поэту замечательного таланта, сознательно ушедшему на подчиненную роль при Маяковском, а потом быстро обессилевшему в языковом бесчувствии новой эпохи. Поэзия Маяковского вся звучала как борьба с языком, как будто исполинские чувства громоздко перебарывают и переламывают недостаточный для них язык. Поэзия Асеева и Кирсанова, наоборот, вырастала из языка легко и естественно, как песня или песенка. Это видно даже по внешнему признаку: самый характерный стихотворный размер Маяковского, громоздкий акцентный стих, остался у его товарищей неиспользованным, Асеев и Кирсанов гораздо чаще писали складными силлабо-тоническими и дольниковыми строчками, – конечно, только на слух, потому что «ямбы» оставались для них ругательным словом. Кирсанов клялся именем Маяковского, но чем дальше, тем больше тосковал о том, что в нем видят только сходное с Маяковским и не видят несходного, своего, – тосковал тем горше, что Маяковского он по-настоящему любил и отрекаться от него не хотел. Маяковский был в советской культуре как бы заместителем всей поэзии начала XX в., а Кирсанов оказывался как бы заместителем заместителя. «Кирсанов – поэт вторичный», – чувствовалось в самых снисходительных отзывах советской критики; между тем, ни один критик не спутал бы стихов Кирсанова со стихами Маяковского или Асеева.

Когда Кирсанов вошел в поэзию, поэтический язык XX в. был только что выработан, закончен и даже – из снисхождения к революционности Маяковского – как бы разрешен к существованию. Кирсанов пришел на готовое: в его распоряжении оказался огромный арсенал поэтических приемов, ожидающих применения к любым темам. Пафос его первых книг – веселое ликование в сознании своей власти над этим богатством. Веселость – не очень традиционное качество большой поэзии. Когда Маяковский создавал свою поэтику, то и необыкновенным словам, и составным рифмам он учился в юмористической поэзии, а применял их в трагической; теперь, казалось, Кирсанов возвращает их к веселому первоисточнику. Заглавие «Опыты» читается как «эксперименты»: это демонстрация возможностей языка и стиха, серийное производство на серьезном материале будет потом. Ранние стихи Кирсанова выглядят как сборник упражнений по фонетике, грамматике и лексике нового поэтического языка. Содержательности в них не больше, чем в букварной фразе «Мама мыла раму». (Кстати, очень фонетически связная фраза, показавшая свою пригодность для поэтического языка). Но с «мама мыла раму» начиналась грамотность многих советских поколений – как со стихов Кирсанова их поэтическая грамотность.

Роль такого демонстратора-экспериментатора близка его душевному складу. «Меня влекли к себе не только подмостки митинговых аудиторий, но и арена цирка», писал он потом в предисловии к книге «Искания». В программном сборнике «Слово предоставляется Кирсанову» самое вызывающее стихотворение – фигурное, в виде канатоходца, – начиналось: «Номер стиха на экзамен цирку…», а кончалось: «… Алле! Циркач стиха!» Образ фокусника навсегда прирос к имени Кирсанова, «Фокусник» называлось одно из последних его стихотворений, не очень веселое. Фокусник – это заведомый мастер, но мастер пустяков; таким и воспринимали Кирсанова. Иногда это было справедливо, иногда нет.

Главную особенность такой поэтики Кирсанова лучше всего уловил один простодушный критик 1933 года. В этом году Кирсанов выпустил поэму «Товарищ Маркс» – к 50-летию со дня смерти своего героя. В конце поэмы Маркс ждал в Брюсселе известий о парижской революции 1848 г., а поезд вез эти известия через ночь: «Едет, едет паровоз, паровоз едет. С неба светит пара звезд, пара звезд светит… Паровоз едет слепо, пара звезд светит с неба. Паровоз слепо светит, пара звезд с неба едет… До Брюсселя сорок верст, сорок, сорок… Поскорее бы довез – скоро, скоро!» Критик огорчался: казалось бы, и тема у Кирсанова

Оставить комментарий:


Ваш e-mail является приватным и не будет опубликован в комментарии.