Владимир Алексеевич Солоухин - Жить на земле

кепку.

Он куда-то идет по зеленой и доброй земле.

Вот сейчас еще на полметра вперед

Переставит он левую ногу…

Метр — расстояние,

Километр — расстояние,

Шар земной — расстояние!

Человек пешком по земле идет,

Палкой стучит о дорогу.

Каждый день по утрам тороплюсь я узнать…

По утрам, как и все, я читаю газеты.

В нетерпенье

По нескольку раз

Выхожу я за дверь и смотрю,

          не пришли ли они.

В круглых дырочках ящика пусто,

          темно, безгазетно.

(В семь часов выхожу,

В семь пятнадцать,

В семь тридцать… Черт возьми!

Ну и почта! Неужели нельзя

Так наладить все дело, чтоб были

          газеты

Ровно в семь?!)

Слава богу, газеты пришли.

Каждый день по утрам тороплюсь я узнать,

Что случилось,

Что там слышно

Где-нибудь в Аргентине,

Где-нибудь на Урале,

Где-нибудь в Израиле,

Где-нибудь в Гватемале,

В Копенгагене, в Риме, в Каире, в Багдаде,

И в Женеве, и в Лондоне, и в Ленинграде,

И, конечно, в Париже,

И, конечно, на Кубе,

И, конечно, в Москве…

Все мне надо скорее узнать.

«Пресс-конференция Кеннеди…»,

«Совещанье в Женеве заходит в тупик…»,

«Глезос избран в парламент…»,

«Арестован Салан…»,

«Взрыв над островом Рождества…»,

«Гагарин поедет в Финляндию…»,

«Сталь сверх плана…»,

«Электростанция…»,

«Взрыв над островом Рождества…».

Чтобы встретить весну (и журчанье ручьев,

          и земли обновленье),

Я уехал подальше, в деревню, в глухие леса.

И бродил по полям,

И рубил там дрова,

И стрелял из ружья (в сладострастную песнь глухаря),

И свистки вырезал,

И забрасывал снасть на налима,

И смотрел, как из тьмы проступает сквозь сосны заря.

— Как же прожил ты там, по утрам не читая газеты?

Одичал. Существуешь. Как этот глухарь иль сосна.

И не знаешь меж тем,

Что теперь на земле происходит.

— То есть как же не знаю?

На земле происходит весна!

В воскресенье орешник зацвел.

Вместе с ним над рекой распустила сережки ольха.

То есть как же не знаю?

На глинистом красном откосе

Огоньки загорелись,

Будто некий великий художник

В солнце кисть окунул

И разбрызгал его по откосу.

Мать-и-мачеха…

Позавчера

Тот ручей, что бежал, лепеча и журча, по оврагу

И в речушку вливался, иссяк.

Тихо умерло пенье воды.

Значит, снег, что в верховьях оврага лежал,

Весь растаял.

То есть как же не знаю?

Все я знаю:

И когда прилетели грачи,

И когда прилетели дрозды.

И, наконец,

В ночь с четверга на пятницу

Событие огромной, чрезвычайной важности —

Первый весенний радостный дождик.

Великое, светлое омовенье земли.

То есть как же не знаю я, что на земле происходит,

Если сам я живу на Земле и летят надо мной журавли!

Счастье

Ах, мечтатели мы!

Мало было нам розовой розы,

Сотворили, придумали, вывели наугад

Белых, чайных, махровых,

Багровых, янтарных и черных,

Желтых, словно лимон,

И пурпурных, как летний закат.

Мало!

Здесь подбираемся к сути мы,

К человеческой сути, что скромно зовется мечтой.

Мусор — белые розы,

Черные розы — убожество.

Хорошо бы добиться,

Чтоб роза была

Голубой!

Что за мех горностай!

Белый снег (королевские мантии!),

Драгоценному камню подобен блистательный мех.

А мечтатель уходит в тайгу,

Сорок лет он мечтает и мается,

Ни в собольем дыму,

Ни в сивушном бреду,

Ни в семейном ладу не находит утех.

Сорок лет он бежит по следам невозможного зверя.

Ты ему не перечь. И мечтать ты ему не мешай.

— Понимаешь, браток,

За десятым хребтом

Есть одно потайное ущелье,

Там-то он и живет.

— Кто же?

— Розовый горностай!

Нам реальность претит.

Все за смутным, за сказочным тянемся.

Как закаты красны,

Сколько золота бьет из-за туч.

А чудак говорит:

— Это что?

Раз в сто лет на закате случается,

Появляется в небе

Зеленый

Сверкающий луч!

Вот бы выпало счастье… Ан нет же… —

Так в чем оно, счастье?

Неужели не счастье ходить по земле босиком,

Видеть белой ромашку,

А солнышко на небе красным,

И чтоб хлеб, а не писаный пряник,

Не заморским напиться вином,

А коровьим парным молоком!

Но…

Мечтатели мы.

Вон опять он пошел по --">