Михаил Кульчицкий - Стихи из книги "Советские поэты, павшие на Великой Отечественной Войне"

ДОСЛОВНАЯ РОДОСЛОВНАЯ

Как в строгой анкете —

Скажу не таясь —

Начинается самое

Такое:

Мое родословное древо другое —

Я темнейший грузинский

Князь.

Как в Коране —

Книге дворянских деревьев —

Предначертаны

Чешуйчатые имена,

И

Ветхие ветви

И ветки древние

Упирались терниями

В меня.

Я немного скрывал это

Все года,

Что я актрисою-бабушкой — немец.

Но я не тогда,

А теперь и всегда

Считаю себя лишь по внуку:

Шарземец.

Исчерпать

Инвентарь грехов великих,

Как открытку перед атакой,

Спешу.

Давайте же

раскурим

эту книгу —

Я лучше новую напишу!

Потому что я верю,

          и я без вериг:

Я отшиб по звену

          и Ницше,

               и фронду,

И пять

Материков моих

          сжимаются

Кулаком Ротфронта.

И теперь я по праву люблю Россию.

ТВОРЧЕСТВО

Я видел, как рисуется пейзаж:

Сначала легкими, как дым, штрихами

Набрасывал и черкал карандаш

Траву лесов, горы огромный камень.

Потом в сквозные контуры-штрихов

Мозаикой ложились пятна краски,

Так на клочках мальчишеских стихов

Бесилась завязь — не было завязки.

И вдруг картина вспыхнула до черта —

Она теперь гудела как набат.

А я страдал — о, как бы не испортил,

А я хотел — еще, еще набавь!

Я закурил и ждал конца. И вот

Всё сделалось и скучно и привычно.

Картины не было — простой восход

Мой будний мир вдруг сделал необычным.

Картина подсыхала за окном.

НОВЕЛЛА

От рожденья он не видел солнца.

Он до смерти не увидит звезд.

Он идет. И статуй гибких бронза

Смотрит зачарованно под мост.

Трость стучит слегка. Лицо недвижно.

Так проходит он меж двух сторон.

У лотка он покупает вишни

И под аркой входит на перрон.

Поезда приходят и уходят,

Мчит решетка тени по лицу.

В город дикая идет погода

Тою же походкой, что в лесу.

Как пред смертью — душным-душно стало.

И темно, хоть выколи глаза.

И над гулким куполом вокзала

Начался невидимый зигзаг.

Он узнал по грохоту. И сразу,

Вместе с громом и дождем, влетел

В предыдущую глухую фразу —

Поезд, на полметра от локтей.

А слепой остался на перроне.

И по скулам дождь прозрачный тек.

И размок в его больших ладонях

Из газеты сделанный кулек.

[Поезд шел, скользящий весь и гладкий,

В стелющемся понизу дыму.]

С неостановившейся площадки

Выскочила девушка к нему.

И ее лицо ласкали пальцы

Хоботками бабочек. И слов —

Не было. И поцелуй — прервался

Глупым многоточием гудков.

Чемодан распотрошив под ливнем,

Вишни в чайник всыпали. Потом

Об руку пошли, чтоб жить счастливо,

Чайник с вишнями внести в свой дом…

. . . . . . . . . . . . . . .

И, прикуривая самокрутку,

У меня седой носильщик вдруг

Так спросил (мне сразу стало грустно):

"Кто еще встречает так сестру?"

Только б он соврал, старик носильщик.

* * *

Я вижу красивых вихрастых парней,

Что чехвостят казенных писак.

Наверно, кормильцы окопных вшей

Интендантов честили так.

И стихи, что могли б прокламацией стать

И свистеть, как свинец из винта,

Превратятся в пропыленный инвентарь

Орденов, что сукну не под стать.

Золотая русская сторона!

Коль снарядов окончится лязг,

Мы вобьем в эти жерла свои ордена,

Если в штабах теперь не до нас.

1941

--">