Михаил Кульчицкий - Стихи из книги "Советские поэты, павшие на Великой Отечественной Войне"

пойду,

И коммунизм опять так близок,

Как в девятнадцатом году.

…И пусть над степью, роясь в тряпках,

Сухой бессмертник зацветет

И соловей, нахохлясь зябко,

Вплетаясь в ветер, запоет.

8–9 ноября 1939

МАЯКОВСКИЙ (Последняя ночь государства Российского)

Как смертникам жить им до утренних звезд,

И тонет подвал, словно клипер.

Из мраморных столиков сдвинут помост,

И всех угощает гибель.

Вертинский ломался, как арлекин,

В ноздри вобрав кокаина,

Офицеры, припудрясь, брали Б-Е-Р-Л-И-Н,

Подбирая по буквам вина.

Первое — пили борщи Бордо,

Багрового, как революция,

В бокалах бокастей, чем женщин бедро,

Виноградки щипая с блюдца.

Потом шли: эль, и ром, и ликер —

Под маузером всё есть в буфете.

Записывал переплативший сеньор

Цифры полков на манжете.

Офицеры знали — что продают.

Россию. И нет России.

Полки. И в полках на штыках разорвут.

Честь. (Вы не смейтесь, Мессия.)

Пустые до самого дна глаза

Знали, что ночи — остаток.

И каждую рюмку — об шпоры, как залп

В осколки имперских статуй.

Вошел

     человек

          огромный,

               как Петр,

Петроградскую

     ночь

          стряхнувши,

Пелена дождя ворвалась с ним.

                                             Пот

Отрезвил капитанские туши.

Вертинский кричал, как лунатик во сне:

"Мой дом — это звезды и ветер…

О черный, проклятый России снег —

Я самый последний на свете…"

Маяковский шагнул. Он мог быть убит.

Но так, как берут бронепоезд,

Воздвигнулся он на мраморе плит

Как памятник и как повесть.

Он так этой банде рявкнул: "Молчать!" —

Что слышно стало:

                           пуст

                                город.

И вдруг, словно эхо, в дале-е-еких ночах

Его поддержала "Аврора".

12 декабря 1939

БЕЛОШИЦЫ (Песня о Щорсе)

Дуют ветры дождевые

Над речной осокой.

Щорса цепи боевые

Держат фронт широкий.

Над хатами тучи дыма

Смертельной отравы,

Меж бойцами молодыми

Побурели травы.

За спиною батальона

Белошицка хаты,

Где в заре огнистой тонут

Тополи крылаты.

Крайний тополь в зорях ярых

По грудь утопает…

Из-за дыма, из-за яра

Банда наступает.

Загустело небо хмурью,

Ветер всполошился…

Пулеметчики Петлюры

Строчат Белошицы.

За кустом, где листьев ворох,

Щорс приникнул к "цейсу",

Больно руки жгут затворы

У красноармейцев.

Шевеля со злобой просо,

Пули ближе рылись…

Пулеметчик вражий косит,

Из окопа вылез.

Туч лохматая папаха,

Где лесок простерся…

Кровью вышита рубаха

Командира Щорса.

Дыма горькая отрава,

Ветер опаленный…

Щорс лежит на красных травах,

Будто на знаменах.

Поднята порывом мести

Штурмовая лава!

Имя Щорса звало песней

И в глазах пылало.

И пошли бойцы за песней,

Щорсовы герои,

Шли, смыкаясь строем тесным

В пулеметном вое,

По росистому болоту,

Сквозь огонь проклятый…

Захлебнулись пулеметы —

Петлюровцы смяты!

Поскакали сквозь туманы

До Польши бандиты…

На задымленной поляне

Щорс лежит убитый.

Грустный тополь наклонился

Со знаменем вместе,

Под которым Щорс рубился

За Родину-песню….

...Это имя в бой водило,

Этот зов не стерся —

Смелый голос командира

Николая Щорса!

КРАСНЫЙ СТЯГ

Когда я пришел, призываясь, в казарму,

Товарищ на белой стене показал

Красное знамя — от командарма,

Которое бросилось бронзой в глаза.

Простреленный стяг из багрового шелка

Нам веет степными ветрами в лицо…

Мы им покрывали в тоске, замолкнув,

Упавших на острые камни бойцов…

Бывало, быть может, с древка он снимался,

И прятал боец у себя на груди

Горячий штандарт… Но опять он взвивался

Над шедшею цепью в штыки,

--">