Александр Евгеньевич Брагин - Музей

пораненную лапу

Ему.

А я —

Свой бренный стих.

Еще игуменью Таисью ^{9}.

Имела дар на вещий сон.

Пером пронзительным и мыслью

Был сонм достоинств довершен.

2

Militavi non sine gloria ^[4]

Из Горация.

Vivit sub pectore vulnus ^[5]

Из Вергилия.

Мальчишкою водил ватажку

Я из зареченских ребят

В музей,

О полевую шашку

Оттачивать бойцовский взгляд.

Мундир двенадцатого года!

Чапыжников ^{10}, штабс-капитан —

Герой свободного народа!

Вот нам бы так!

Вот нам бы там!

И ополченцев больше тыщи!

И сам Десятов удалой!

Возьмите!

Он для вас не лишний,

Полковник,

Наш вихрастый строй!

Себя в защитники готовил

Любой с заречного двора.

Коль Чингисхан родится новый,

То наша выпадет пора.

А ратники войны недальней —

Ведь тоже чудо-молодцы! —

Войну нам оставляли тайной.

Молчали гордые отцы.

Зато без всякого усердья

Открылась нам печаль полей,

И женщин наших милосердье,

И города госпиталей ^{11}.

И в полисаднике картошка,

Где прежде жёгся георгин.

Чтоб всем,

Хотя бы понемножку,

Ведь стол-то с беженцем

Един.

И как охотно вспоминали

Про каждый малый уголек

Их радостей

Среди печали,

Их шалостей

Среди тревог.

И мы воспоминаньям этим

Седых людей с большой войны

Дивились.

Мы ли это дети?

А может,

Все-таки они?..

Какие войны не пытали

На дыбе

Вольный наш народ ^{12}!

Катки какие не катали!

Он отряхнется — И встает.

Войну понять,

Войну осмыслить,

Войну изжить,

Войну убить —

Пытался, не жалея кисти

И не желая жертвой быть,

Наш светоч дивный — Верещагин^{13}.

В музее скрип его шагов.

Домашний, в тапочках,

Без шпаги.

За вашу честь

Он встать готов.

3

Naturae convenienter vive ^[6]

Был город верен двум стихиям:

Воде ^{14} и жаркому огню.

И служит им, как в дни былые.

С воды, пожалуй, и начну.

Для водяных коммуникаций

Екатериной учрежден ^{15},

Изволил он с морями знаться,

И на морях не побежден.

Сперва на ширь рванулись бриги. С

редь них и юная "Шексна" ^{16}.

И не собрали их —

Воздвигли!

Милютин — делу старшина.

А ныне:

Пусть суда иные,

Но волны те же…

По волнам —

Поджарые, нерасписные

Везут от нас

И тащат к нам.

Но не традиции морские,

Речной привычнее извоз.

Ведь всю обильную Россию

Он Петербургу с Волги нес.

И капитан —

Глаза лучатся! —

Речную лошадь погонял,

Чтоб на рысях пройти,

Промчаться

Через Мариинский канал ^{17}.

Но чаще важно,

Неторопко

Каналом шлепали суда.

И по грибы торила тропку

Матросов зычная орда.

Затем канал перекроили,

И растолстела враз река.

И рудовозы засмолили

Отраву крепче табака.

Перемещаться стали горы

Тяжелой северной земли,

И капитаны-зимогоры

Ее без устали везли.

А здесь уже калили печи,

И всё готовилось ко дню,

Когда расправят краны плечи

И землю предадут огню.

Лишь только в древности смекнули,

Что разрушительный огонь, —

Оседланный,

Гудит, как улей,

А сам смирён,

Как добрый конь.

Так сразу домницы задули,

К железу возымели страсть.

В младенцах кузнецы проснулись.

Металлургия началась.

Была не первая, но доля

У уломских мастеровых

В угодиях Железна Поля.

Ценилась встарь работа их.

Сюда за "уломским укладом" —

Прибыв,

Калязинский купец

С осташковским держался рядом,

А ржевский ставился в конец.

А гвозди!

Не слабей алмаза.

Каких угодно "нумеров".

Хватали с лету, с пылу.

Сразу —

--">