Николай Алексеевич Некрасов - Том 2. Стихотворения 1855-1866

боже! –

Им угождать не устал?

А как повел себя строже,

Так совершено пропал:

Гордость их так нестерпима,

Что ни строки не дают

И, как татары из Крыма,

Вон из журнала бегут…

(обратно)

Знахарка^*

Знахарка в нашем живет околодке:

На воду шепчет; на гуще, на водке

Да на каких-то гадает травах.

Просто наводит, проклятая, страх!

Радостей мало – пророчит всё горе;

Вздумал бы плакать – наплакал бы море,

Да – господь милостив! – русский народ

Плакать не любит, а больше поет.

Молвила ведьма горластому парню:

«ЭЙ! угодишь ты на барскую псарню!»

И – поглядят – через месяц всего

По лесу парень орет: «го-го-го!»

Дяде Степану сказала: «Кичишься

Больно ты сивкой, а сивки лишишься,

Либо своей голове пропадать!»

Стали Степана рекрутством пугать:

Вывел коня на базар – откупился!

Весь околоток колдунье дивился.

«Сем-ка! и я понаведаюсь к ней! –

Думает старый мужик Пантелей. –

Что ни предскажет кому: разоренье,

Убыль в семействе, глядишь – исполненье!

Черт у ней, что ли, в дрожжах-то сидит?..»

Вот и пришел Пантелей – и стоит,

Ждет: у колдуньи была уж девица,

Любо взглянуть – молода, полнолица,

Рядом с ней парень – дворовый, кажись,

Знахарка девке: «Ты с ним не вяжись!

Будет твоя особливая доля:

Милые слезы – и вечная воля!»

Дрогнул дворовый, а ведьма ему:

«Счастью не быть, молодец, твоему.

Всё говорить?» – «Говори!» – «Ты зимою

Высечен будешь, дойдешь до запою,

Будешь небритый валяться в избе,

Чертики прыгать учнут по тебе,

Станут глумиться, тянуть в преисподню:

Ты в пузыречек наловишь их сотню,

Станешь его затыкать…» Пантелей

Шапку в охапку – и вон из дверей.

«Что же, старик? Погоди – погадаю!» –

Ведьма ему. Пантелей: «Не желаю!

Что нам гадать? Малолетков морочь,

Я погожу пока, чертова дочь!

Ты нам тогда предскажи нашу долю,

Как от господ отойдем мы на волю!»

(обратно)

Что поделывает наша внутренняя гласность?^*

Вместо предисловия

Друзья мои! Мы много жили,

Но мало думали о том:

В какое время мы живем,

Чему свидетелями были?

Припомним, что не без искусства

На грамотность ударил Даль –

И обнаружил много чувства,

И остроумье, и мораль;

Но отразил его Карнович,

И против грамоты один

Теперь остался Беллюстин!

Припомним: Михаил Петрович

Звал Костомарова на бой;

Но диспут вышел неудачен, –

И, огорчен, уныл и мрачен,

Молчит Погодин как немой!

Припомним, что один Громека

Заметно двинул нас вперед,

Что «Русский вестник», к чести века,

Уж издается пятый год…

Что в нем писали Булкин, Ржевский,

Матиль, Григорий Данилевский…

За публицистом публицист

В Москве являлся вдохновенный,

А мы пускали легкий свист,

Порой, быть может, дерзновенный…

И мнил: «Настала мне беда!»

Кривдой нажившийся мздоимец,

И спал спокойно не всегда,

Схвативши взятку, лихоимец.

И русский пить переставал

От Арзамаса до Украйны,

И Кокорев публиковал,

Что есть дела, где нужны тайны.

Ну что ж? Решить нам не дано,

Насколько двинулись мы точно…

Ах! верно знаем мы одно,

Что в мире всё непрочно,

Где нам толкаться суждено,

Где нам твердит memento mori

Своею смертью «Атеней»

И ужасает нас Ристори

Грозой разнузданных страстей!

(обратно)

Плач детей^*

Равнодушно слушая проклятья

В битве с жизнью гибнущих людей,

Из-за них вы слышите ли, братья,

Тихий плач и жалобы детей?

«В золотую пору малолетства

Всё живое – --">