Стефан Цвейг - Том 10: Стихотворения; Исторические миниатюры; Публицистика; Кристина Хофленер: Роман из литературного наследия

силою слепой,

И в нем мы превращаемся в поток

Бесплотный, закипающий волной

Блаженного восторга; но она

Разбилась белой пеной, и на нас

Нахлынула внезапною печалью

И погрузила в изумрудный сумрак.

Еще недавно разобщали нас

Судьба, случайность, тайные влеченья, —

Теперь мы все слились в единый вал

Трепещущего наслажденья. Мы

Забыли о себе: нас всех уносит

В своих волнах прилив бурлящих чувств.

Без воли, без дыханья, без сознанья

Сквозь нашу жизнь несемся мы, и нас

Захлестывают волны звуков.

Там

Высоко, над волнами, на крыл ах,

Подобный черной чайке, вьется кто-то,

Парит над бурей, мчит над возмущенной,

Живою, безымянною стихией

И бьется с ней. Ныряет вниз, как будто

Хватает жемчуга со дна, потом

Над дико хлещущим водоворотом,

Над музыкой взмывает, как дельфин.

Когда нас всех поток влечет бессильно,

Лишь он один — сам ветер и волна —

Вступает в бой с разнузданной стихией.

Он ею укрощен, и все же звуки

Ему подвластны. Палочка в руке —

Не та ль, которой некогда Просперо

Наслал на острова свирепый шквал?

И кажется, магнит в руке могучий

Вспять повернул расплавленную медь

Звучаний. Вал, в котором мы тонули,

Бежит к нему. В его горячем сердце

Смятенный хаос обретает ритм,

Мелодией становится стихия.

Но кто волшебник тот? Одним движеньем

Разверз он сумрак занавеса плотный.

Завеса исчезает, прошуршав;

За ней встают виденья: небо, звезды,

Дыханье ветра и людей подобья.

Нет, нет, то люди! Ибо вот теперь

Он поднял руку, подал знак кому-то —

И у того тотчас полился голос

Из раны на растерзанной груди.

За ним — второй. Страданием и страстью

Полны они. И все — как он велит.

Глядите: звезды гаснут, облака

Зажглись огнями нового рассвета,

Восходит солнце, с ним встают виденья.

Все окропляет музыкою он,

Которую в невидимом потоке

Зачерпывает полными горстями.

Ночь стала днем.

                                    Откуда у него

Такая власть, чтоб звуки покорить,

Людей заставить лить напев, как кровь,

Повергнуть нас, дыханье затаивших,

В тревожный сон и сладким ядом звуков

Нас одурманить? Чтобы ощущал я,

Как взмах его руки в моей груди

Какие-то натянутые струны

Вдруг разрывает?

                            О, куда, куда

Влечет он нас? На тихих лодках сна

Скользим мы по невиданным протокам

Все дальше в мрак. Сирены золотые

Склоняются у нас над головами,

Но правит дальше он, зажав в руке

Надежное кормило. И скользим мы,

Скользим к лесистым островам безбурным...

Как долго? Час прошел, иль день, иль год?

Кто знает ?

                       Плотный занавес упал,

И лодка стала. Словно от испуга,

Проснулись мы. Нас принял мир реальный.

Но где же тот, кто нас держал в руках,

Стоявший неподвижною звездой

Над бурно возмущенными волнами?

Неужто тот поток, которым он

Повелевал, унес его во мрак?

О нет! Мелькнула тень, и быстрый взгляд

Успел ее поймать.

                       Уже вокруг

Вскипает шум взволнованный.

Толпа Разбилась вдруг на тысячу осколков,

Отдельных лид, рассыпалась словами.

Восторг растет. Везде зажглись огни.

На берег вышли мы, и грезы скрылись.

ИСТОРИЧЕСКИЕ МИНИАТЮРЫ ^[1]

 В раздел «Исторические миниатюры» включены произведения из цикла «Звездные часы человечества», ранее не публиковавшиеся на русском языке. «Воскресение Георга Фридриха Генделя» было опубликовано в журнале.

ВОСКРЕСЕНИЕ ГЕОРГА ФРИДРИХА ГЕНДЕЛЯ

21 августа 1741 года

В полдень 13 апреля 1737 года слуга Георга Фридриха Генделя сидел у окна в квартире дома на Брук-стрит и занимался весьма странным делом. Он только что с досадой обнаружил, что остался без крошки табака, но, опасаясь своего вспыльчивого хозяина, не решался выйти из дома за свежим кнастером, хотя до лавочки его подружки Долли было всего каких-нибудь два небольших квартала. Георг --">