Татьяна Александровна Бек - Смешанный лес (Книга стихов)

сухая, холодная, злая.

Истощилась надежда.

Отчаялся разум и дух.

Но, чужого ребенка

на истинный путь наставляя,

Эту страшную сказку

ему не рассказывай вслух,

Потому что нельзя

упастись от вины и погони,

Потому что он сам подрастет,

чтоб, себя позабыв,

Захлебнуться тоской,

закурить в некурящем вагоне

И свое жизнелюбие

возненавидеть как миф...

Здесь свобода спилась,

здесь грешат и ответствуют хором,

А прямую натуру

обычно встречают в тычки...

Здесь любимая родина

смотрит невидящим взором,

Поправляя рукою

в железной оправе очки.

А чего мне хватает,

так это кладбищенской хвои!

О простор ненаглядный,

родной и оплаканный весь...

Невозможно отторгнут ь

проклятое это, живое,

Это древнее, горькое,

неповторимое (здесь(.

x x x

Строительству души не надобны (леса(

Скорее это рост природного подлеска,

Где хмель и мураши, лишайник и роса,

Где то печет вовсю, то холодает резко.

Знобило и трясло... Но к тридцати пяти

Из словаря земли я выгребла глаголы:

Мужать и матереть, тянуться и расти,

Теперь мне нипочем укусы и уколы.

Паук не торопясь развесит кружева

Какая красота в проемах беспорядка!

...Чем ближе до конца, тем больше я жива

Счастливая моя и страшная догадка.

А если о любви, то это как восход,

Который обнажил, в полнеба полыхая,

Что сохнет и цветет,

и колется, и жжет,

Но главное - растет

душа моя лихая.

x x x

О шиповник!

...А хвоя в лесу,

А черемухи мелкой кипучесть!..

Отчего ж я, как ива, несу,

Лишь упрямую эту плакучесть?

(Ничего. Ничего. Не грусти.

Ты задумана так от рожденья

Ненавидеть свое отраженье,

И тянуться к нему, и расти,

Ты, последыш и поздний побег,

Некрасивый, неистовый, новый,

С иноземной фамилией Бек,

Обрусевшей по воле Петровой,

Ты случайно явилась в ночи,

Ты очнулась в купели кромешной,

Чтоб,

не путая звезды ничьи,

Все же быть и гневливой, и нежной.

Приготовься - еще не конец.

Испытуемой будешь, любимой...(

Так опять мне ответил Отец:

Тот, Единый,

и этот - родимый.

x x x

Письма ли пишу. бросаю зерна,

Жгу ли мусор раннею весной,

Все-то мнится: время рукотворно,

А оно смеется надо мной!

И как только воздух песнопенья

Тяжестью ложится на весы,

Вмиг

выходят из повиновенья

Самые надежные часы.

Это дремлет будущим в бутоне,

Это прошлым дышит со страниц

И - уходит от моей погони

Бешеное время без границ.

x x x

Ты меня исцелил. Ты вернул меня в детство,

Где надежда прекрасна, как первая елка;

Где любое касанье, любое соседство

Переходит в родство высочайшего толка.

Где садовый жасмин - как молочная пена;

Где сандалии в августе требуют каши;

Где кругом - перемены,

Где колется сено,

Где сбываются сны и сбиваются наши

Голоса... Ты вернул мне

простые повадки:

Приласкать, заслонить

и продернуть в иголку

Нить, которая держит в порядке

Мирозданье... И бусы повесить на елку

Золотые, витые, забытые бусы,

И приладить звезду на макушке зеленой,

И составить депешу, глотая союзы,

И швырнуть через горы

рукою влюбленной:

(Ты меня исцелил...(

x x x

Ночные наши дни темны и окаянны...

Давайте же прервем напрасные труды,

Поставим васильки в граненые стакан

И станем изучать историю беды,

Которую, увы, мы знаем препаршиво.

А как сказал один непревзойденный муж,

В китайских башмаках немецкого пошива

Россия шла и шла сквозь реквием и туш.

...Шагает и теперь по направленью к безднам

В кружении крутом откормленной мошки.

И в облаке вражды,

и с гонором белезным,

И требуют жратвы все те же башмаки!

Однако мне ль судить,

когда я плоть от плоти

И правнучка ее, и пригоршня, и пясть...

Невероятный свет,

сполохом на болоте,

Морочит, и ведет, и не велит пропасть.

x x x

Далеко, за кустами жасмина

Юность, темная, как мезозой,

Где на все наши (вольно( и (смирно(

Отвечала я страшной грозой,

Так боялась вмешательства.

(То есть

Посяганий, советов, облав).

...Я не знала, что главная доблесть

Сохраниться, с людьми не порвав.

x x x

Прильнуть бы к мелочам! Но я не ювелир.

То трепет, то обвал - в моем сердечном стуке.

Отсутствие твое мне заслоняет мир:

Все ты да ты кругом, когда живем в разлуке.

Но об руку с тобой я вижу все острей:

И воинский ремень, и стариковский посох,

И ласточку в метро - за тридевять морей

От мазанки родной, от изгороди в --">