Сергей Александрович Коралёв - РАЙ ЧИНГИСХАНА

земли на зубах? Опять обе трактовки почти равноправны.

Иногда двойственность становится ясна со временем. На том, давнем уже теперь обсуждении стихов Сергея Александр Переверзин заметил — может быть, сгоряча, может быть, обдуманно: “Если меня спросят, что написал С. Королев, я вспомню: “Путин вел в долину изобилья Свой немногочисленный народ”. Теперь, когда народ Путина сделался действительно совсем немногочисленным и весьма изобильным материально, такое было б написать легко и неинтересно. А тогда — о чем это было?

Иногда образы оказываются парадоксальными на ином уровне: они легко представимы, но при этом невероятны с точки зрения обыденной логики: “Как скинхэд на дизельной пироге / Он плывет в окутавшем дыму”. Это про дворника. Про того же персонажа — и одно из самых знаменитых стихотворений:

Побежала метла по плевкам,

По окуркам да по листве.

Вася — гений. Значит, пока

Вася дворничает в Москве.

В чем он гений? — Не знаю, в чем.

Верю: гений — и хорошо.

Тускло временем освещен,

Сам не знает, зачем пришел.

Хоть Тверская и не Бродвей,

Даже вовсе в другой степи, —

Вася пьет на Тверской портвейн,

На Бродвее бы — виски пил.

Тут не человек красит место, а место человека: дворник-то литинститутский, стало быть, в литинститутской мифологии — дальний наследник Андрея Платонова. Тонкая надежда на гениальность. И другие чаяния высказываются не напрямую. Вот “под сакральной цифрой тридцать семь” при жизни Сергея, вероятно, смотрелось рисовкой: зачем отмерил себе столь малый срок? А получилось много короче…

При очень значительном, едва ли не абсолютном, совпадении по текстам, между дипломом и книгой Сергея Королева есть существенная разница. Диплом назывался “В провинциальных страшных городах”. Между тем на все том же достопамятном обсуждении о стихах Королева высказалась Марина Мурсалова. Высказалась, быть может, раньше и точнее прочих: “Большая тема у Сергея действительно есть, но это не тема существования в нищей и пьяной провинции. Это тема существования в пустом и холодном мире, где ни один зов не встречает ответа, где все теряется, чтобы не найтись никогда, где самая большая ценность на свете — человеческая душа, “искра в черной бездне” Паскаля — оказывается заброшенной или, хуже того, гибнет, гибнет в живом еще теле, где только смерть — спасение от “потной сбруи бытия”, где даже тот, кто наделен умом и властью, наг и беззащитен перед невидимым лицом истины”.

Книга составлена именно так, чтобы подчеркнуть эту главную тему. Тут с радостью, как и было обещано, отмечаю заслугу редактора. Увы, с такой любовью сборники ушедших составляют не всегда. Достаточно вспомнить книгу однокашника Королева по Литинституту, тоже рано ушедшего Сергея Казнова. В его книге — три десятка поздних и действительно очень хороших стихотворений потерялись между ранней невнятицей и воспоминаниями более успешных приятелей — Дмитрия Быкова, например.

Удалось составителю книги и другое, может быть, куда более важное: каждый из трех разделов трагически незавершен. Оборван на взлете. И теперь уже не завершится. Но зато

отражение пребудет навсегда

замерзать-мерцать-оттаивать

в стекле

Тоже, между прочим, немало.

Хотя общее ощущение — трагическое, конечно. Особенно, как это ни парадоксально, от первого раздела. Чистая, ясная лирика. Недавно обретенный, но свой голос. Несомненные надежды. И такой финал. Будто шли рядом поэтическая биография и собственно жизнь, иногда ссорились, но друг другу не мешали. А потом раз — и разошлись навсегда, разорвались. Бывает. И каждый раз жаль. Особенно когда талант был вот так явлен и предъявлен.

Андрей Пермяков

--">