Георгий Иванович Чулков - Весною на север

И где-то в сумраке пропали.

И плакал на пороге муж,

— Едва светает, берегитесь —

И плакал на пороге муж.

Шаги таинственно звучали

И листья, падая, шуршали.

IV

Н. Г. Ч-ой

Вокруг тайга шумела дико,

Но ты пришла ко мне в юрту,

И я с твоей тоской великой

Вновь сочетал мою мечту.

И край немой, и край таежный

Лохматую открыл нам грудь;

О, дол таинственно-тревожный,

Твоей свободы не вернуть.

Бывало, в ледяной пустыне

Мы ждали радостных огней;

За рубежом томимся ныне —

Невнятны для глухих людей.

Освобождения ревнитель —

Я накануне злой беды;

И рухнет милая обитель,

И будут срублены сады.

Вдруг пролетит над чистым лугом

Суровый, как в тайге, летун;

Я буду поражен недугом

Завороженный чудом струн.

И ты склонишься надо мною,

И тайный вспомнишь свой обет:

Тогда бесстрашною душою

Личине мертвой скажешь: «Нет!»

V

О, мать моя! Святая мать!

Мне надо повесть дописать…

Прости вечерний злой обман;

Дымится кровь багряных ран.

Тоскою странной дышит грудь,

И дней крылатых не вернуть.

И вот таинственную вязь

Веду, над книгою склонясь.

Неверный свет святых лампад —

Как медленный и горький яд.

Смешалась киноварь и кровь:

Где сказка злая? Где любовь?

Ответа нет. Горит венец;

Пылает темный багрянец.

Что знаю я, святая мать?

Мне надо повесть дописать…

VI

Л. И. Р-ой

И смерть казалась близкой, близкой,

И в сердце был и свет, и сон.

И опустились звезды низко

На полунощный небосклон.

Из комнаты звучало пенье

Моей тоскующей сестры.

Под звездами мои мученья

Горели, как в полях костры.

И пахло влагою и сеном.

Хотелось землю лобызать,

И, опьянившись милым тленом,

Здесь на земле, дышать, дышать…

VII

И новый день угаснул и поник.

Чернеет тень на дрогнувшей земле.

Не слышен на полях призывный крик;

И серебрится вновь межзвездный лик;

О, брат земли, плывущий в белой мгле!

Таинственный! Коснулся ты меня;

Я чувствую дыханье белых уст;

О, чары странные холодного огня,

Я — ваш! Я — ваш! Забыл призывы дня:

Безлунный мир невнятен мне, — и пуст.

VIII Осень

По аллеям темным, темным

Осень пьяная бредет, —

Взором странным и нескромным

За собой во мрак зовет:

Ты иди за мной, прохожий,

Выпьем в радости стакан;

Отдохнешь на белом ложе

И любовью будешь пьян.

Золотые видишь косы?

Будешь их в ночи ласкать, —

А суровые вопросы

Будешь завтра разрешать.

Пусть объятия случайны:

Скоротать бы только ночь;

Только б тайну темной тайны

Пьяной лаской превозмочь.

IX В тюрьме

И опять она стучит

Через толщу старых плит.

Стуком мерным,

Стуком верным

Сердце слабое туманит.

Часовой в оконце взглянет:

Тихо станет.

Но опять упорный стук;

Два и три, два и три —

Неизвестных милых рук

Мерный стук:

Два и три, два и три.

Только раз в мое --">