Николай Яковлевич Агнивцев - Избранные стихи

эта встреча!

И, поглядев на них, под вечер

Стал розоветь в смущеньи день.

И вот на утро, как ни странно,

Не вышла к завтраку Сюзанна…

– Ах, мама, у меня мигрень!

Вот что от края и до края

С Сюзаннами бывает в мае,

Когда в садах цветет сирень!..

Еретичка

От Люксембурга до Бастильи,

Еретикам на вечный страх,

Герольды папские трубили

На всех парижских площадях:

– Мы, добрый папа Лев четвертый,

Скорбим о дщери Анж-Питу,

Продавшей явно душу черту

За неземную красоту.

И вот, в знак милости господней,

К ней, пребывающей во зле,

Казнить ее велел сегодня

Наместник Бога на земле!

И к Анж-Питу в час утра ранний

С молитвой кроткой на устах

И с папской буллою в кармане

Пришел напутственный монах.

Она приподняла ресницы:

– Ах, как безжалостны все вы!

На небо к господу явиться

Я не могу без головы!

Казни меня, но без увечья!

Должна же я, пойми, монах,

С моим возлюбленным при встрече

Поцеловаться в небесах!

Николетта

Как-то раз порой вечерней

В покосившейся таверне

У красотки Николетты,

Чьи глаза, как два стилета,

Нас собралось ровно семь.

Пить хотелось очень всем.

За бутылкою кианти

Говорили мы о Канте,

06 его императиве,

О Бразилии, о Хиве,

О сидящих vis-а-vis

И, конечно, о любви.

Долго это продолжалось.

В результате оказалось,

Что красотка Николетта,

Чьи глаза, как два стилета,

В развращенности своей

Делит честь на семь частей

– Нет! – воскликнули мы хором, —

Не помиримся с позором.

Так мы этого не бросим!

Призовем ее, и спросим!

Пусть сгорает от стыда!

Рассердились мы тогда.

– Почему, о Николетта,

Чьи глаза, как два стилета,

Вы связали ваше имя

Сразу с нами семерыми?

И ответ был дня ясней:

– Ах, в неделе же семь дней!^[1]

Больше мы ее не спросим.

Слава богу, что не восемь!!!

В розовом алькове

К монне Фиаметте

Стукнул на рассвете

Граф Ренэ Камбон.

И хоть Фиаметта

Не была одета,

Все ж был принят он

В розовом алькове,

Где у изголовья

Под гирляндой роз

Мраморной Психее

Что-то шепчет, млея,

Мраморный Эрос.

Ах, мой друг, ответьте,

Что прекрасней в свете

Неодетых дам?

Граф был не дурак же,

Думал точно так же!

И все стихло там

В розовом алькове,

Где у изголовья

Под гирляндой роз

Мраморной Психее

Что-то шепчет, млея,

Мраморный Эрос.

В позе очень стильной

Задремал жантильный

Граф Ренэ Камбон…

Тут – я буду точен —

Ровно двух пощечин

Вдруг раздался звон

В розовом алькове,

Где у изголовья

Под гирляндой роз

Мраморной Психее

Что-то шепчет, млея,

Мраморный Эрос.

И, открывши веки,

Граф Ренэ навеки

Удалился вспять…

Посудите сами,

Черт возьми, при даме

Разве можно спать

В розовом алькове,

Где у изголовья

Под гирляндой роз

Мраморной Психее

Что-то шепчет, млея,

Мраморный Эрос?!

Король Артур

Средь королевских всяких благ

Король Артур, король-чудак

Жил был давным-давно!..

И тем Артур известен был,

Что лишь две вещи он любил:

Раздумье и вино!

И так всю жизнь по мере сил

Король Артур грустил и пил

Немного чересчур!

И всех английских королей

Он был грустнее и пьяней,

Чудак, король Артур.

Но вот однажды юный паж

Сказал ему: «Король нельзя ж…

Грустить и день и ночь!

О, мой король, скажи, нельзя ль

Твою гнетущую печаль

Прогнать весельем прочь?!»

Но выпив залпом свой бокал,

Мой мальчик, – сумрачно сказал

Король ему в ответ, —

Король твой грустен оттого,

Что он король!.. и для него

Ни в чем свободы нет!

Мисс Эвелин

Есть старая-старая песня,

Довольно печальный рассказ,

Как всех англичанок прелестней

Гуляла в саду как-то раз

Мисс Эвелин с папой и мамой.

С прислугой, обвешанной четками,

С неведомой старою дамой,

С щенком и двенадцатью тетками.

Но кроме прелестной той миссис,

Лорд Честер в саду этом был.

Любовный почувствовав кризис,

Лорд Честер навек полюбил

Мисс Эвелин с папой и мамой,

С прислугой, обвешанной четками,

С неведомой старою дамой,

С щенком и двенадцатью тетками.

Став сразу румяным от счастья

И вскрикнув на целый квартал,

В порыве бушующей страсти

Он к сердцу навеки прижал

Мисс Эвелин с папой и мамой,

С

--">