Юлий Черсанович Ким - Светло, синё, разнообразно… (сборник)

– И это гибельно для духа!

Ты оглянись, отец и муж:

Кругом чернуха и порнуха,

Растленье неокрепших душ!

Ни прошлое не уважают,

Ни в будущее не глядят!..

– Зато за книжки не сажают.

Зато за слово не казнят.

И всех надежд моих основа

Давно описана вот здесь.

Читай:

В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО.

Осталось только произнесть.

12.11.2000

К 90-летию Галича

Но свободе его послужил.

Так что мне Управляющий Вечностью

Прокатиться в Москву разрешил.

На мое девяностое летие

Вот подарок мне выпал какой!

И помчался буквально как ветер я,

И примчался в свой город родной.

Но гляжу: он какой-то двоюродный,

Ни на вы не могу, ни на ты.

В лихорадке сегодняшней муторной

До чего исказились черты!

Разнаряжена, разнарумянена,

Хохоча, топоча, матерясь —

Ай, Москва! Разгулялася барыня!

До заморских обнов дорвалась!

Всю округу заляпала лейблами

И, наушником ухо заткнув,

Дикой помесью рока с молебнами

Услаждает свой девственный слух.

И кошерное жрет, и скоромное,

И первач из горла, и коньяк.

То над кошкой рыдает бездомною,

То гоняет бомжей, как собак!

И, делясь заповедными тайнами,

Вам покажет вдали от людей

Николая Второго со Сталиным

В медальоне промежду грудей.

И включит она ГУМ многоярусный,

И почешет она по торгам,

И зажжется в глазах ее радостный

И немеркнущий – чистоган!

– Ну привет, говорю, принимай меня,

Я же все ж таки не чужой.

– Ох ты блин, говорит, я вся внимание,

Не узнала, прости, дорогой.

Позвонил бы, уж мы б тебя встретили.

Ты по делу сюда или так?

– У меня девяностое летие,

Все ж я Галич, говорю, как-никак.

– Как же! Помним – мадам Парамонова,

Эти, как их там… облака!

Может, есть у тебя чего нового?

– Да пока не скудеет рука:

Есть баллада про новых зека,

Есть канкан ветеранов Чека,

Есть про Путина пара стишков,

Есть комедия «Вас вызывает Лужков».

А она мне: «Любименький бард ты мой!

Разгребатель родного дерьма…

Значит, даже могила горбатому

Не сумела исправить горба?

Я б дала тебе, Сашенька, выступить,

Но не вижу для этого мест:

Всё, блин, занял Каспаров под диспуты

Да Лимонов с Гайдаром под съезд!

Ни обнять, ни принять, ни пригреть тебя,

Аж мне стыдно самой от себя…

Ты давай, приезжай на столетие —

Я на подступах встречу тебя!»

Баллада о вертикали

Завибрировал я, братцы, всеми фибрами,

А они ко мне сейчас же, как к приятелю:

Ты давай, блин, создавай нам демократию!

Но не всякую, а нашу, суверенную,

Правоверную давай, полувоенную,

Чтобы вроде бы с кнутом и с крестом,

Чтобы вроде бы и стул, и престол.

Я гляжу на олигархов с иерархами

Да на ихних свиноматок с иномарками —

Все со свитами своими да эскортами.

Ну, я взял да всех и запер в Лефортове!

– Не хочу, – кричу я, – власти вашей денежной!

Я хочу, – кричу, – свободы всамделишной!

Чтобы, стало быть, кругом плюрализм!

Чтобы, стало быть, во всем гуманизм!

И остался он со мною – мой единственный,

Мой бескрайний, беспредельный, мой таинственный,

Мой родной электорат поразительный,

Непонятный, но такой выразительный!

– Дорогой мой, – говорю, – наконец-то мы

Заживем своей душе соответственно!

Так что, мать твою едрить, смело вдаль!

Вся в Лефортове сидит вертикаль.

И вскричал электорат: «Замечательно!

Я с тобой согласен, брат, окончательно!

Ты не любишь вертикаль, а мы тем более,

Наливай же, коль не жаль, алкоголия!»

Тут мы хлоп по стакану за демократию,

А потом еще по два за папу с матерью.

А как каждый опростал полведра,

Улеглась горизонталь до утра.

А наутро я гляжу: вот так новости!

Пучит мой электорат по всей бескрайности,

И как поперли из него на дикой скорости

Кабинеты по борьбе с вертикальностью.

И сидят в них гладенькие мальчики —

Титулованные антивертикальщики;

Все со свитами своими да эскортами,

Молодыми, дорогими и негордыми.

И, плодясь еще быстрее, чем вчерашние,

Вырастают Вавилонскою башнею…

– Братцы, стойте, это ж снова она!

– А что делать, – говорят, – прет сама!

Так и прет сама с утра из нутра,

Прям как баба у Адама из ребра.

Вот такая, брат, выходит мура.